Симпатия
Шрифт:
Улисес смертельно побледнел.
— Так что скажешь? — настойчиво спросил Апонте.
— Сколько у меня времени?
— Если за две недели до открытия ты со мной не свяжешься, я буду вынужден обратиться к Паулине. Усек?
— Усек.
— Отлично. А теперь будь добр, скажи свой пароль от телефона: я сотру, что ты там назаписы-вал. — Быстрым движением Апонте схватил телефон Улисеса и показал ему экран блокировки, по которому было видно, что диктофон работает.
Улисес промямлил пароль. Апонте остановил запись и стер файл. Продолжая копаться в телефоне, он заметил:
— Уже
На парковке Улисеса все еще колотило. Он сел в машину и завел ее. Вынул телефон, швырнул на пассажирское сиденье. Не в силах успокоиться, пошлепал по внутреннему карману пиджака и достал старенький андроид с битым экраном и корпусом. Разблокировал, открыл диктофон и нажал Stop. Назвал файл «Апонте» и сохранил. Увеличил громкость до максимума, нажал Play. Пусть и не на новеньком айфоне, разговор с доктором Эдгардо Апонте записался лучше некуда.
29
Каракасская канатная дорога и отель «Гумбольдт» много раз переходили из рук в руки. После открытия в 1956-м отель непрерывно работал до 1961 года. В течение следующих десятилетий периоды простоя сменялись периодами работы, в зависимости от того, переживала страна времена надежды или отчаяния. «Гумбольдт» стал «Титаником» венесуэльцев. Только корабль это был необычный: он сидел на вершине горы, как на мели, и никак не мог ни утонуть окончательно, ни уплыть раз и навсегда.
В марте 1998 года, когда Чавес начал набирать голоса в предвыборных опросах, государство решило канатку и отель приватизировать. Консорциум, выкупивший их, вскоре приступил к масштабному ремонту. Обновили систему тросов, всю электрику, кабины и станции, а смотровым площадкам придумали свежий дизайн. Получившийся туристический комплекс назвали «Волшебная Авила», и он проработал до экспроприации в 2007 году.
Пако Сеговия пережил все административные перестановки. Труднее всего пришлось в 1977-м, когда была образована Венесуэльская туристическая корпорация. Ему разрешили остаться в отеле, но без зарплаты. Несколько месяцев, пока не одоб рили испанскую пенсию, Пако жил на сбережения. Пенсия с лихвой покрывала все его расходы, состоявшие из пары обедов в месяц в Галисийском землячестве и подписки на журналы.
Второй тяжелый момент случился тридцать лет спустя, во время экспроприации «Волшебной Авилы». Чиновник из Министерства туризма сообщил Пако, что ему не будут платить зарплату (о чем Пако, впрочем, и не просил), и потребовал освободить комнату, где тот прожил столько лет.
Расстроенный Пако набрал номер генерала Пинсона. Он знал, что генерала уже нет в живых, просто в тот момент ничего лучше в голову не пришло.
Звонок Пако застал генерала Айялу в минуту, когда он меланхолично бродил по пустому дому и рассуждал, а не лучше ли будет застрелить жену и самому пустить себе пулю в лоб. Последняя ссора привела к тому, что Альтаграсия заперлась в мастерской и не выходила вот уже три недели. Кармен носила ей еду, но однажды Альтаграсия целый день отказывалась открывать, подозревая,
Поэтому его застал врасплох хриплый, надломленный голос на том конце провода, утверждавший, что звонит хранитель «Гумбольдта».
— Хранитель «Гумбольдта»? Это как?
— Да, понимаете, сеньор, я работаю охранником в отеле «Гумбольдт». Том, который стоит на Авиле, знаете?
— Отлично. Чем могу помочь?
— Понимаете, сеньор, правительство только что конфисковало отель, и меня хотят выгнать. А ведь я охраняю его с самого открытия.
— Вы там со времен Переса Хименеса?
— Да, сеньор.
Ситуация начинала забавлять генерала.
— Мне очень жаль, сеньор, что так поступают именно с вами. Как вас зовут?
— Франсиско Сеговия, к вашим услугам. Можете называть меня Пако.
— Да, мне искренне жаль, сеньор Пако, что с вами так случилось, но я не понимаю, при чем здесь я. Всего хорошего!
— Подождите минутку, сеньор. Я знаю, что генерал Пинсон умер, но ума не приложу, к кому еще обратиться.
Услышав имя генерала Пинсона, Мартин передумал класть трубку. Наконец он уразумел, что происходит. И на следующее утро отправился к канатной дороге.
На станции Мариперес ждал служащий. Он сопроводил Мартина во время подъема и дальше, до самого порога комнаты Пако Сеговии.
Мартин и Пако вместе пообедали, и на прощание генерал пообещал скоро вернуться с новостями.
Через два дня Пако Сеговии позвонил давешний чиновник из Министерства туризма и объявил, что комнату в «Гумбольдте» освобождать не нужно.
— Кроме того, по распоряжению главнокомандующего Уго Чавеса вам назначается пенсия от венесуэльского правительства в знак признательности за многолетний труд.
В выходные на той же неделе сеньора Кармен разбудила Мартина во время сиесты. «У ворот стоит мужчина с собакой», — обеспокоенно сообщила она.
— С собакой? Пускай проваливает.
— Я так и сказала, но он говорит, это вам в подарок. Здоровенный такой пес.
Мартин привел себя в порядок и вышел к воротам, заинтригованный. Там стоял тот самый служащий, который сопровождал его на канатной дороге. На поводке он держал пса, и тот действительно оказался огромным. Пес был полностью черный, кроме белой полосы вдоль хребта, напоминавшей снег на вершинах горной цепи.
— Генерал, я привез вам Невадито. Это от дона Пако, в благодарность за оказанную услугу. — Служащий протянул ему поводок.
Мартин взял, бормоча, что это, должно быть, какая-то ошибка.
— В этой папке все документы Невадито, прививки и прочее. Доброго дня, генерал. — Он сел в джип, с которого еще не успели снять логотип «Волшебной Авилы», и уехал, не дожидаясь ответа.
Мартин вернулся в дом. Пес первым делом напустил большую лужу в гостиной.
Сеньора Кармен вышла из кухни и при виде поднявшего лапу Невадито вскрикнула: