Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года

Смышляев Дмитрий Дмитриевич

Через два часа пути по местности, напоминающей аравийскую пустыню, мы достигли наконец моря. Поверхность его была подернута мелкой, как бы застывшей рябью; на берегу валялось много выброшенного сухого дерева. Быстрый Иордан, подмывая берега, уносит много растений в море, которое выбрасывает их снова на землю. Кругом мертвая тишина; самый воздух как будто заснул; высокие голые скалы на западном и восточном берегах моря; чахлая, скудная растительность, свойственная синайской пустыне; отсутствие живых существ, отсутствие всего, носящего на себе признак близкого жилища человека, действительно, производит мертвую картину, и море как нельзя более оправдывает свое название.

Я решился выкупаться в нем, чтобы испытать на себе действие воды, подобной которой нет на всем земном шаре. Она весьма едкого соленого вк уса, чрезвычайно раздражительно действует на слизистые оболочки и царапины и, наконец, так плотна, что на ее поверхности можно держаться без всякого усилия, плавать очень трудно, нырять еще труднее, а на несколько значительной глубине –

совершенно невозможно. Хотя вода обожгла мне при первом же прикосновении веки и губы, но щекотание всей кожи, похожее на легкие уколы булавкой, показалось мне так оригинально, что я пробыл в ней ровно двадцать минут. Я, однако же, дорого поплатился за это удовольствие впоследствии. Мне следовало сначала проехать к морю и, выкупавшись в нем, омыться в пресной воде Иордана, как обыкновенно делают путешественники, а я поступил наоборот. Морская вода оставляет на теле род жира. Эта едкая влага под шерстяной сорочкой при жаре 30° Р. [65] при беспокойном движении во время трудного переезда чрез опасные, крутые возвышенности к Саввинскому монастырю произвела нестерпимый зуд во всем теле, и действию ее должен я приписать появившиеся у меня чрез несколько дней жестокие накожные нарывы, от которых избавился только чрез два месяца при помощи медицинских средств.

65

Автор использует температурную шкалу Реомюра (1°R =1,25°С).

По исследованиям в 1848 году Буса и Мокля, специфический вес воды Мертвого моря оказался равным 1,22742. По разложении найдено в воде составных частей:

В противность рассказам некоторых путешественников, в этой воде нет никаких живых существ; отсутствие в ней растительной жизни также полное. Увлекаемые Иорданом рыбы тотчас же умирают в море и выбрасываются на берег. Об отсутствии их говорит еще блаженный Иероним. Этот факт подтвержден был исследованиями экспедиции Линча и бывшего после него на Мертвом море Сольси. Экспедиция Линча собрала самые интересные сведения об Асфальтовом, или Мертвом море. Ее совершили американцы в 1848 году, а в следующем году появился в печати их отчет с картами и планами, изданный одновременно в Лондоне и Филадельфии. Отважные путешественники, в сопровождении ученых и со многими матросами, отправились 8 апреля по Тивериадскому озеру на двух лодках, медной и железной, построенных нарочно для цели экспедиции в Америке и перевезенных от Каифы до озера на верблюдах.

Объехав Тивериадское озеро, они вошли в Иордан. Длину его между двумя озерами полагают в двести миль, считая изгибы. Лодки делали не более шести миль в день. Река очень быстра. Пришлось пройти с опасностью чрез двадцать семь самых быстрых мест; лодки часто ударялись о камни, отчего медная особенно пострадала; но она еще более потерпела впоследствии от едкой воды Мертвого моря.

18 мая Линч прибыл к месту, которое обыкновенно посещают богомольцы; он считает его в числе опасных. По мере приближения к морю ветер стал наносить сильный, вонючий запах. Лодки вошли в море при довольно свежем ветре. Оно волновалось и, казалось, было покрыто белым слоем соли. «Наши лица и платья, – говорит Линч, – быстро покрылись соляными кристаллами, производившими раздражительное действие на кожу и на глаза. Тяжело нагруженные лодки сначала не чувствовали особенного сопротивления воды, но когда ветер усилился, то, казалось, не волны, а молоты били в их стены. В продолжение первых двенадцати дней плавания мы все чувствовали себя довольно сносно, за исключением лишь одного из нас; но наконец явились признаки, внушившие нам беспокойство. Все мы стали походить на страдающих водянкой, тощие пополнели, а полные стали необыкновенно толстыми; бледные лица приобрели свежий цвет, а бывшие прежде свежими – стали багровыми; малейшая царапина загнаивалась, и все тело многих из нас покрылось гнойными прыщами; все жаловались на боль от воды, когда она попадала на обнаженные части. Несмотря на это, мы имели пока хороший аппетит, и я не терял надежды на достижение цели экспедиции. В воздухе не могло быть ничего вредоносного; его не могли портить разлагающиеся органические вещества, ибо по берегам растительность весьма незначительна, а вонючий запах, который мы часто слышали, происходил, вероятно, от теплых серных источников, не считающихся вредными для здоровых. Мы нашли, правда, три раза мертвых птиц, но они, без всякого сомнения, погибли от истощения, а не от вредного морского воздуха, который не имеет совершенно никакого запаха и более всякого другого пропитан соляными газами, благоприятно действующими на организм человека».

«Вокруг нас, – говорит далее автор, – были черные бездны и острые скалы, подернутые прозрачным туманом; а на трехстах футах [66] под нами лот касался погребенной Сиддимской долины, покрытой в настоящее время грязью и солью. В то время как мысли мои были обращены к этому предмету, мои товарищи, не могши осилить напавшую на них дремоту, заснули во всех возможных положениях тяжелым, беспокойным сном. Когда мы в первый раз увидели море,

его ужасный вид привел нам на память слова, начертанные над входом в Дантов ад: „Оставьте, входящие сюда, всякую надежду!“ С той поры, однако же, в продолжение путешествия, представлявшего столько моментов самого живого интереса, мы избавились от первого тяжелого впечатления. Но теперь, когда я бодрствовал один среди товарищей моих, погруженных в оцепенение, страх снова овладел мною, волосы мои встали дыбом, как это было с Иовом, когда пред лицом его прошел дух, и моему воображению представлялось нечто ужасное в разгоревшихся и вздутых лицах моих спутников; казалось, страшный ангел смерти носился над ними; их жаркий лихорадочный сон был, в моих глазах, его предтечею. Одни спали, согнувшись, глубоким сном, и руки их, лишенные по кисть кожи от вредного действия воды, безжизненно висели на покинутых веслах; другие, закинув голову назад, с растрескавшимися в кровь губами, с ярким румянцем на щеках казались, даже и во сне, страдающими от жара и истощения, тогда как иные, на лицах которых играли отражающиеся от воды лучи, походили на призраков, и их забытье сопровождалось нервным дрожанием всех членов; время от времени они вскакивали, жадно припадали к бочонку с водою и снова впадали в оцепенение»…

66

Фут – мера длины, равная примерно 30,5 см.

Чтобы дать экипажу несколько освежиться, Линч провел с ним некоторое время в Моавии, в Кхерахе. Перед отъездом из Бейрута экспедиция пробыла два месяца в Ливанских горах, рассчитывая на целебное действие их воздуха. Болезнь постоянно мучила матросов, а три месяца спустя один из членов экспедиции, Даль, скончался в Рамдуне. Все другие поправились и возвратились на родину. По свидетельству Линча, самая большая глубина моря достигает двухсот сажен; поверхность его ниже поверхности Средиземного моря на четыреста футов [67] .

67

По современным данным, Мертвое море лежит на уровне 417 м. ниже уровня моря.

Замечательно, что Мертвое море не имеет ни одного истока, между тем как Иордан постоянно вливает в него огромные массы воды. Много было придумано гипотез для объяснения происхождения моря. Ближе к истине, по всей вероятности, те из них, которые построены на фактах, взятых из книги Бытия. Из нее видно, что вся почва Сиддимской долины была обильно пропитана нефтью, подземные пещеры и колодези были, конечно, наполнены ей; самый камень, из которого воздвигнуты были города, был проникнут этим горючим веществом. Когда гнев Божий разразился над отверженными городами, когда эта пропитанная горючим материалом почва заколебалась, грянул гром, и молния, озарившая местность, ударила в землю и воспламенила ее – судьбы нечестивого Пентаполя совершились: всколебавшаяся почва с сокрушившимися городами провалилась в пустоты, наполненные до того времени нефтью и газами, и на месте ее выступило море, ставшее символом смерти…

Гумбольдт говорит, что «страшный переворот страны составляет феномен, не имеющий себе подобного на земном шаре». Согласно библейским сказаниям, во время этой катастрофы погибли пять городов: Содом, Гоморра, Адама, Севоим и Сегор. Линч так заключает свой отчет: «Мы прибыли к Мертвому морю с мнениями весьма разнообразными: кто сомневался, кто прямо говорил, что не верит рассказу Моисея. После двадцати двух дней тщательных исследований мы единодушно убедились в истине библейского рассказа: мы думаем, что все, сказанное в Библии относительно этого моря и Иордана, совершенно подтверждено нашими наблюдениями».

От Мертвого моря я отправился к монастырю Св. Саввы Освященного, который арабы на зыва ют Мар-Саба. Дорога идет по стра шным кру тизна м; по ней опасно ехать человеку, подверженному головокружениям. Лошадь часто скользит всеми четырьмя ногами по гладкому камню косогора над обрывом в глубокую пропасть; надобно иметь некоторую привычку, чтобы не пугаться в подобных случаях. Монастырь лепится по гребню голых вертикальных утесов, подобно ласточкиным гнездам. В защиту от бедуинов он обнесен высокими стенами.

Основатель монастыря св. Савва родился в Каппадокии около 439 года, основал монастырь в 483 году, умер в 532 году; мощи его покоятся в Венеции. Со скалы на скалу поднимаясь и спускаясь, пробрался я к воротам монастыря. Здешние обычаи для приема путешественников напоминают несколько синайские: та же осторожность, те же предварительные расспросы; впрочем, в последнее мирное время формальности слабее наблюдаются.

Меня привели на небольшой двор, поражающий, вместе с окружающими зданиями, чистотой и белизной камня; посреди – небольшое здание в виде часовни; там и сям в скалах видны оконца и двери одиноких монашеских келий на разных высотах и расстояниях. Мне отвели большую комнату в главном здании, примыкающем к храму. Вокруг стен идут широкие диваны с матрацами и подушками; на полу разложены также тюфяки, покрытые коврами вроде персидских. Небольшое окно в задней стене выходит прямо в церковь. Болезненный и задыхающийся от слабости монах лет тридцати пяти явился ко мне предложить свои услуги. Он принес самовар и поставил его на табурет, а поднос с чаем, чашкой и другими принадлежностями – на софу; потом явились неизбежная рака, сладости и т. п.