Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года

Смышляев Дмитрий Дмитриевич

После церкви важнейшее здание есть госпиталь. Это обширный двухэтажный дом, вверху которого помещается больница, а внизу аптека и квартиры доктора, аптекаря, экономки и сиделок. Камеры для больных высокие; коридор светлый и широкий. К сожалению, здание это еще несколько сыро. Самое большое и великолепное здание из русских построек стоит между церковью и госпиталем. Это огромный четырехугольник, в центре которого в виде небольшого особого здания находится домовая церковь Духовной Миссии. Она соединяется крестообразно четырьмя крытыми коридорами с главным корпусом здания; образуемые коридорами четыре внутренние дворика засажены апельсинными и другими плодовыми деревьями, пальмами и кустами цветов. Домовая церковь замечательна безукоризненным изяществом внутренней отделки, до малейших мелочей и украшений. Ее дубовый иконостас, покрытый орнаментами и надписями из палисандрового дерева, представляет нечто несравненное в своем роде, несмотря на свою внешнюю простоту и относительную дешевизну материала.

В верхнем этаже главного корпуса помещаются квартиры для членов Духовной Миссии, комнаты на случай приезда важных лиц и библиотека. Последняя пожертвована Великим Князем Константином Николаевичем [59] . Мне сказывали, что она получена еще пока не вся и что в полном составе будет заключать будто бы до семнадцати тысяч томов. Я часа три рылся в грудах книг, еще не приведенных в порядок, не уставленных на места и не имеющих каталога. Я видел здесь издания русских ученых обществ, роскошные ученые издания на иностранных языках, Тишендорфов Синайский кодекс книг Нового Завета и т. д. Вероятно библиотека иерусалимская будет заключать в себе полное собрание европейских и американских сочинений о Святых местах на Востоке, а равным образом все известные карты, планы и виды местностей и городов, способствующие всестороннему знакомству с Святой Землей. В нижнем этаже помещается приют первого класса для русских путешественников.

В нем есть комнаты для семейств и для одиноких посетителей Иерусалима. И здесь нельзя не отдать справедливости строителям и распорядителям приюта. Все просто, без всякой роскоши, но удобно, уютно. Самая мебель приспособлена так, что ничего нет лишнего, но есть все необходимое. В больших семейных комнатах устроены камины, каменные полы устланы коврами; в комнатах для одного лица – небольшие кафельные печки, полы покрыты камышовыми циновками. Все комнаты содержатся очень чисто, снабжены железными кроватями с хорошими тюфяками; постельное белье, полотенца и байковые одеяла также даются от приюта. К этим комнатам принадлежит общая столовая. Желающие могут иметь обед от экономки из четырех блюд за пятьдесят копеек. Далее, в том же этаже, следуют комнаты архитектора, смотрителя зданий, почтовая экспедиция и помещение для русских странников духовного чина. Подвальный этаж занят кухнями и складочными помещениями.

59

Великий князь Константин Николаевич (1827–1892) был первым русским августейшим паломником в Святой Земле. Он посетил Иерусалим в апреле – мае 1859 г. с женой, великой княгиней Александрой Иосифовной, и сыном, великим князем Николаем Константиновичем. По возвращении в Петербург возглавил надправительственный Палестинский Комитет, созданный для руководства русским строительством в Иерусалиме.

Другой, одноэтажный, корпус, находящийся на севере от описанного, занят мужским приютом второго класса. Странники размещены здесь весьма просторно; для каждых двух человек дается особая комната. Благодаря неопрятности странников, помещение это довольно грязновато. В северо-восточном углу ограды тянется длинный, также одноэтажный, корпус женского приюта второго класса, выстроенный в виде печатной литеры «Т». На юге, в линию с ним, находится одноэтажное здание, первоначально назначавшееся для бань, но отделанное для помещения консульства. В нем устроены квартиры консула, секретаря и его канцелярии. Еще южнее, в небольшом отдельном домике, помещается драгоман консульства, а на западе, в другом здании – квартиры кавасов и привратника.

Говорят, возведение всех этих зданий с приобретением под них земли, равно покупка двух участков земли в городе, оставшихся без употребления, и устройство приютов в Яффе, Назарете и Каифе, обошлось в большую сумму, около девятисот тысяч рублей.

Говоря о приюте для русских поклонников в Иерусалиме, нельзя умолчать и о самых поклонниках.

Смиренный прошатай милостыни, шатун, побывавший в Соловках и перерезавший, с котомкой за плечами, Россию с севера на юг, возбуждая к себе участие простых людей умилительными рассказами о предпринятом подвиге поклонения Святым местам Палестины, – русский странник за границами России совершенно перерождается. Он становится груб и неприступен; слова молитвы, привлекавшие к нему участие в отечестве, сменяются бранью и наглыми выходками. Если, признав его в толпе за земляка, вы подойдете к нему и, желая завязать разговор, спросите: откуда он, – то почти всегда рискуете услышать в ответ: «А тебе что за дело?» Очень естественно, что подобная любезность не поощрит вас на дальнейшие попытки к сближению и вы будете избегать встречи с полудикими соотечественниками. Взаимные ссоры и препирательства не прекращаются в этой толпе, которая валит к Святому Граду, возбуждая к себе общее отвращение своей грубостью, неизобразимой нечистоплотностью и озорничеством. Находя в Иерусалиме прекрасные даровые помещения, странники не спешат обратным путешествием. Питаясь хлебом, луком и ракою (водкою), они бродят по церквам и монастырям, видимо, безучастно относясь к святыне, для разнообразия озорничают, а на верхосытку развлекаются любовными делами. Совершая таким приятным манером свой подвиг, странник не теряет из виду и своих материальных интересов. Осмотревшись и познакомившись с благоприятными в этом отношении для себя условиями, он, на скопленные из подаяний гроши, которые в общем представляют изрядную сумму в несколько сотен рублей, закупает в Вифлееме перламутровые образа, четки и тому подобное и, присоединив к ним различные камушки, раковины, ветви растений и т. д., спокойно выжидает времени обычного путешествия в Назарет, чтобы, совершив его, отправиться обратно в Россию, идти, может быть, снова в Соловки, распродавая по пути дорогой ценой свои коллекции в качестве святынь и рассказывая небывалую историю приобретения каждой мелочи, а потом, заручившись необходимой для нового путешествия суммой, опять отправиться знакомой уже дорогой в Иерусалим. При условиях, благоприятствующих тунеядству и разнузданности, многие таким образом обращают странствие в Палестину в промысел. В Иерусалиме вовсе не редкость встретить индивидуумов, в шестой-седьмой раз сюда прибывших. Вот верное изображение большинства русских поклонников на Востоке. Да не сочтут его клеветою; зло, мной указанное, действительно существует, немало имеет влияния на репутацию русского простолюдина в глазах иностранцев, не бывавших в России, и не может не вредить делу православной пропаганды между мусульманами и евреями, имеющими пред собою примеры такого благочестия и уважения к христианским святыням. Я сказал уже, что слова мои относятся к большинству странников; они не должны быть поэтому применяемы ко всем им без исключения. Бывают в Палестине десятки людей, которых влечет искреннее сознательное благочестие [60] .

60

Суждение автора, будто изображаемый им тип русского паломника представляет «большинство», является заведомо преувеличенным. Достаточно отметить, что до восьмидесяти процентов русских паломников составляли благочестивые крестьяне, а две трети – женщины, которым ни в России, ни тем более в Святой Земле нельзя приписать описанных пороков бродяжничества и пьянства.

Средину между ними и описанным большинством занимает также немалое число личностей, которые путешествуют к Святым местам если не из корыстных видов и страсти к бродяжничеству, то, во всяком случае, по весьма наивному убеждению, что их спасет от ответа за грехи в будущей жизни самый процесс странствия. В пути они заняты вполне житейскими мыслями и заботами, хотя, будучи по природе лучше большинства странников, держат себя приличнее и воздержнее и, между собой, во взаимных отношениях, согласнее. Это просто темные люди, душа которых никогда не была озарена светом духовной истины, мысль которых никогда не возносилась до той высоты, на которой она чувствует общение с Высшим Существом, у которых чувство религиозного благоговения заменено детским безотчетным страхом пред теми вещественными предметами, которые служат лишь видимыми изображениями идеи Божества. Они вполне успокаиваются, получив в Иерусалиме от Патриарха или митрополита Петро-Аравийского лист, на котором напечатана церковно-славянским шрифтом разрешительная молитва. Это их паспорт на тот свет; они не расстаются с ним до смерти и, умирая, завещают положить его с ними в гроб. Осуждать их за такие верования бесполезно; требовать от них чего-либо большего невозможно.

Хеврон – Вифлеем

10 марта я выехал из Иерусалима в сопровождении консульского каваса и конвойного хаяла (турецкого солдата). Целью моей поездки были Хеврон и Вифлеем. Оставив влево гору Беззаконного Совета, я поднялся в долину Рефаим, или Гигантов (Нав. 15, 8), где Давид победил филистимлян (2 Цар. 5, 18, 20; 1 Пар. 11, 15; 14, 9). Долина хорошо возделана и замечательна своим плодородием. Не доезжая до монастыря Св. пророка Илии, минутах в двадцати от него, находится на покатости крутой горы, посреди дороги, Колодезь Трех Царей, получивший это название по преданию, гласящему, что на этом месте явилась волхвам упоминаемая в Евангелии звезда после их свидания с Иродом (Мф. 2, 10). За греческим монастырем пророка Илии, стоящим на вершине горы, становится виден Вифлеем, раскинутый на холме, покрытом оливковыми деревьями и виноградниками. На полчаса езды от монастыря находится Гробниц а Рахили. Место ее как нельзя более отвечает указаниям Библии. В книге Бытия говорится, что Рахиль умерла на пути к Ефрафе (Вифлеему), где была погребена, а Иаков воздвиг над ее прахом памятник, существовавший еще во времена Моисея (Быт. 35, 16–20). Семьсот лет позже Самуил, помазав Саула на царство, говорит ему, что он увидит двух человек близ гробницы Рахили, на границе Вениаминова колена (1 Цар. 10, 2). Блаженный Иероним много раз упоминает о местонахождении гробницы близ Вифлеема. Аркульф, живший в VIII столетии, описывает монумент над могилой Рахили, имевший вид пирамиды (Michaud, Hist. des Croisades) [61] и находившийся в полумиле на северо-запад от Вифлеема. Арабский географ Эдризи (в XII столетии) говорит, что на могиле Рахили находятся двенадцать камней, поставленных стоймя, в память двенадцати колен израилевых. Теперь возвышается над могилой здание в виде мечети с низким куполом. Полагают, что оно воздвигнуто в 1679 году. Ключ от здания хранится у одного еврея в Иерусалиме, купившего, говорят, за большие деньги это право у турок. Таким образом, евреи, христиане

и мусульмане согласно признают этот памятник за гробницу любимой супруги Иакова. Пророк Иеремия говорит: «Глас в Раме слышен, рыдание и вопль великий; то плачет Рахиль о детях своих и не хочет утешиться, ибо их не стало» (Иер. 31, 15; Мф. 2, 18) [62] . Судя по этому, Рама, на которую преимущественно обрушилась малодушная жестокость Ирода, существовала невдалеке от гробницы Рахили (Пужула) [63] . Вправо от гробницы, в четверти часа расстояния, видна при подошве горы деревня Беит-Джелам, отечество пророка Амоса, библейская Фекуя. Там видны развалины, вероятно, времен крестоносцев и существует католическая семинария.

61

Мишо Жозеф-Франсуа (1767–1839) – французский журналист, писатель, историк, автор популярной «Истории Крестовых походов» (первый том вышел в 1808 г.), выдержавшей множество изданий как во Франции, так и в России.

62

Д. Д. Смышляев вновь, как и в других местах, цитирует книги Ветхого Завета в переводе архимандрита Макария (Глухарева), которые в 1860–1867 гг. печатались в журнале «Православное Обозрение». В том числе в 1860 г. были изданы книги Исаии, Иеремии, Плач Иеремии.

63

Пужуля (Poujoulat) Жан-Жозеф-Франсуа (1808–1880) – французский католический писатель и историк. Сотрудник и соавтор Ж.-Ф. Мишо, автора популярной «Истории Крестовых походов», вместе с которым он совершил в 1830 г. путешествие на Восток. Исследовал древности Иерусалима, Иудеи и Сирии. По возвращении издал совместно с Мишо описание своей поездки под заглавием «Письма с Востока» («Correspondance d’Orient». Paris, 1832–1835). Очевидно, Смышляев имеет в виду книгу Пужуля «История Иерусалима» («Histoire de Jerusalem». Paris, 1842).

Близ гробницы Рахили дорога разделяется: влево идет в Вифлеем, вправо в Хеврон. Я направился сначала в Хеврон. В продолжение часа пробирался я по этому пути, идущему чрез высокие горы и глубокие ущелья: местность печальная, усеянная большими серыми камнями, без всякого следа растительности и проезда. Взобравшись на самый верх горного кряжа и повернув влево, мы стали спускаться в долину, в которой находятся знаменитые Соломоновы Пруды. Длинная котловина идет покато по направлению к Иордану. В западном конце ее на значительной высоте был расположен загородный дворец Соломона Этам (Пужула). Местность склоняется от него, все глубже врезываясь между гор. В центре котловины находится Запечатанный Колодезь, упоминаемый в Песне Песней (Песн. 4, 12); вода из самого источника служила исключительно для употребления царя; она изливалась в находившийся ниже бассейн, доступный для всех; следуя далее, она наполняла Соломоновы пруды и, протекая чрез них, орошала находившиеся в нижнем конце котловины царские Замкнутые Сады (Песн. 4, 12; Еккл. 2, 4–6). Они назывались замкнутыми, вероятно, потому, что были обставлены с трех сторон горами, двумя параллельными кряжами, образующими долину, и третьей, поперечной, горой, замыкавшей долину к стороне Иордана. Соломоновы пруды представляют три огромные искусственные бассейна, расположенные вдоль котловины тремя уступами, один ниже другого. Все три одинаковой ширины в 270 футов, длиной: первый – в 480, второй и третий по 600 футов (Ричардсон); они иссечены в каменной почве и ограждены на поверхности невысоким парапетом. В них по настоящее время отчасти держится вода. В свое время котловина, в которой находятся пруды, кипела жизнью и наслаждением; теперь она опустела и с затянутыми илом прудами, без растительности, с безобразной кучей камней на месте Соломоновых палат, представляет печальный вид. Возле Запечатанного источника (Рас-эль-Аин, «начало источника») возвышается большое квадратное здание, в виде крепостцы с башнями: это и хан, и караульный пост в то же время.

Близ резервуаров заметны остатки водопровода, которым часть воды из Запечатанного колодезя была проведена в Иерусалим. И пруды, и водопровод представляют образчики гигантских сооружений древних евреев. Часть долины покрыта сочной травой. Несколько арабских женщин невдалеке от источника срезывали ножом какое-то растение, вроде кресс-салата, употребляемое арабами в пищу.

От Соломоновых прудов дорога поднимается круто в горы – голые, бесплодные, усеянные огромными камнями, весьма затрудняющими лошадей. Такова она почти до самого Хеврона. По мере приближения к последнему растительность появляется снова и становится обильнее с каждым шагом. Город расположен в весьма живописной и плодородной долине. Виноградники и роскошные раскидистые деревья встречают здесь путника.

Хеврон, находящийся в пяти милях на юг от Вифлеема, есть один из самых древних городов Ханаанской земли. По книге Чисел, он построен семью годами раньше Цоана, или Таниса в Египте (Числ. 13, 23). Он первоначально назывался Кириаф-Арба (Нав. 21, 11). Близ Хеврона, в Мамврийской дубраве жил Авраам (Быт. 13, 18; 14, 13; 23, 17). По смерти Сарры он купил на месте существующего теперь города для погребения ее двойную пещеру Макпела (Быт. 23); в этой пещере он сложил впоследствии и свои кости (Быт. 25, 9–10); в ней же положены были позже Исаак с женой Ревеккой и Иаков с женой Лией (Быт. 49, 29–31; 50, 13). Памятники этих патриархов существовали еще во время историка Иосифа <Флавия>; они были иссечены из дорогого мрамора и имели изящный вид. Около Хеврона соглядатаи взяли виноградную кисть чудовищной величины (Числ. 13, 23–24). Иисус Навин завладел городом, предав смерти его жителей, и отдал его Халеву (Нав. 10, 36–37; 11, 21; 14, 13; 15, 13). Вскоре он сделался достоянием левитов (Нав. 21, 11) и был одним из городов убежища (Нав. 20, 7; 21, 13). В Хевроне жил Давид первые семь лет и шесть месяцев своего царствования (2 Цар. 2, 1–4, 11; 5, 5; 3 Цар. 2, 11). Здесь полководец Давида Иоав убил предательски Авенира, полководца Саула (2 Цар. 3, 27); здесь же Авессалом поднял знамя бунта против отца (2 Цар. 15, 10, 13). Хеврон был одним из городов, занятых израильтянами после вавилонского плена (Неем. 9, 25); но он был отнят у них идумеянами и возвращен в прежнее владение лишь Иудой Маккавеем (1 Мак. 5, 65). В 1167 году в Хевроне была основана епархия и крестоносцы построили храм, в 1187 году обращенный мусульманами в мечеть эль-Кхалиль, названную так в честь Авраама, именуемого арабами Кхалиль, то есть «друг» (Божий). Самый город нередко также называется эль-Кхалиль; но обыкновенно арабы именуют его Габрун. Авраамова мечеть составляет самое замечательное здание города. Несомненно, что она заключает в себе прах патриархов, погребенных в пещере Макпела. Жители Хеврона, мусульмане, отличаются диким фанатизмом, и потому вход в мечеть строжайше воспрещен христианам и евреям. Кое-какие сведения о ней сообщает ренегат Али-бей. По его словам, широкая лестница ведет чрез длинный проход на небольшой двор. Здесь, влево, представляется небольшой портал, украшенный четырьмя колоннами. По обе стороны паперти находятся две комнаты, из которых правая заключает гробницу Авраама, левая – Сарры. Внутри здания, построенного в готическом стиле, направо, между двух пилястр, виден род небольшой часовни, в которой покоится прах Исаака, влево – гробница его жены. По другую сторону двора находится здание с двумя комнатами, из которых в левой помещается гробница Иакова, в правой – его жены Лии. Входы защищены железными решетками и деревянными дверями. Все гробницы покрыты богатыми коврами, присылаемыми султаном из Константинополя; ими устланы также и самые комнаты. Служителей при мечети считается более ста человек. В последнее время, говорят, принц Уэльский имел дозволение от султана посетить мечеть – и был в ней, к великому соблазну правоверных. Меня допустили пройти в дверь, за которой начинается лестница, ведущая во двор мечети. Я вошел на площадку, и на высоте двух аршин мне указали небольшое неправильное отверстие в стене, кажется, сквозное, которое, говорят, идет внутрь одной из комнат, заключающих прах патриархов, и позволили в него заглянуть; но так как внутри совершенно темно, то я ровно ничего не видел. Мне хотелось набросать в альбоме вид входа в мечеть, но вокруг меня образовалась тотчас же толпа, поднялся говор, и недовольство изуверов дошло до того, что в меня полетели куски засохшей грязи; бывшие со мною кавас и хаял, видя, что дело неладно, схватили меня под руки и утащили бегом в соседний переулок, из которого разными зигзагами мы пробрались в другой конец города и очутились близ Давидова Пруда.

Эта прочная постройка существует по настоящее время в совершенной целости и снабжает жителей Хеврона водой. Она похожа на Соломоновы пруды, хотя размерами менее всех их, и представляет четырехугольник. Внутрь ее ведет сбоку небольшая каменная лестница. Это, по предположению, тот пруд, близ которого Давид повесил убийц Иевосфея (2 Цар. 4, 12). Показывали мне также здание, построенное будто бы на месте Давидова дворца, но едва ли даже нижняя часть здания, хотя и древняя, современна Давиду. Хеврон вообще богат преданиями, не имеющими никакого основания. Так, у ворот городских показывают красноватую землю, из которой будто бы создан был первый человек (Адам значит в переводе «красная земля»). Мусульмане весьма уважают эту землю, приезжают за ней издалека и развозят ее по всем странам мусульманской Азии. Они говорят, что эта земля была принесена ангелом смерти с четырех сторон света и что она состояла из четырех оттенков, которыми различаются четыре главные расы человечества: белая (европейская или кавказская), желтая (малайская), красная (американская) и черная (эфиопская). В окрестностях города указывают место, куда удалились Адам и Ева по изгнании из рая.