Sinderella
Шрифт:
Ева поступила точно так же – продвинулась вперед, к двери. Хотелось выбежать из душного коридора. Уберечь себя от этого наглого юнца.
– Уж больно глаза у тебя потухшие, – выдал на прощание кореец, не забыв повысить голос, – чтобы девушка точно услышала.
Сердце кануло в бездну. Казалось, он швырнул в нее копье, поразив насквозь.
– Нахал! – ответила Ева, наконец избавившись от его компании.
(Небольшой факт: если в свой адрес вы вдруг услышали «нахал», то знайте, что вы успешно
Это его «уж больно глаза у тебя потухшие» преследовало еще долго.
Она спешила домой, чувствуя, что внутренности словно выжжены дотла, а ладони саднят там, где ногти впивались в плоть.
Тогда Ева даже не заметила, как его имя наглухо застряло в голове: Да Хён.
Тогда она и представить себе не могла, что отличит его лицо из тысячи азиатов.
В конце концов, ей только предстояло узнать, что всякую весну чередует другая.
3. Псевдолюбовь
Тем не менее после случившегося кореец Еву не беспокоил: то ли из-за сумасшедшего графика, то ли из-за ее неприязни… Пересечений не наблюдалось, как, собственно, и причин начать разговор. Модель в свою очередь продолжала чувствовать неимоверный дискомфорт, когда по воле судьбы оказывалась заключенной с ним в одном помещении.
И этого хватало с лихвой, чтобы не желать выходить на работу. Подобное с девушкой случалось впервые.
(Истину, которую она утаивала, с легкостью раскрыл бестактный мальчишка. Стыд-то какой!)
Параллельно с тщательным игнорированием Да Хёна ее все же поражало стальное молчание со стороны этого юнца. Любой другой тотчас поспешил бы к журналисту вывалить прямо на публику грязное белье, не забыв еще и наплести какую-нибудь чушь от себя. Но кореец молчал, а в агентстве и вовсе был олицетворением самого спокойствия: возился с фотоаппаратом, носился по студии с лампами, слушал разъяснения работников и все время застенчиво улыбался, когда кто-то умудрялся его похвалить.
Ева негодовала. Жаль, степень его нахальства была известна лишь ей одной.
В скором времени планировалась съемка нового бренда одежды. Команду предупредили, что придется делать кучу фотографий и терпеть настырность гиперактивного маркетолога заказчика. Но то, что отныне придется в часы работы уживаться с корейцами, увы, умолчали.
Вернемся к Дилану: вы уже знаете, что он искусный манипулятор и тиран? Можете не отвечать. Вы понимаете это куда лучше, чем Ева. А размышляли ли над тем, насколько четко он рассчитывал свои шаги? Сейчас объясню.
Дилан Клейман на дух не переносил более высокое положение Ронан. Ева нашла в себе силы сказать это в открытую, без утайки и какого-либо угрызения совести.
Ева была неуравновешенным подростком, зависимым от нехорошего человека, отыгрывавшегося по полной на ее ментальном состоянии.
Тот день не задался с самого утра: Ева практически не спала, так как Дилан довел ее до очередной истерики. Беспокойно проведенное время отражалось на лице, несмотря на тонну косметики и солнечные очки, скрывающие и без того опечаленные глаза. Но, как говорилось ранее, в подобной сфере работодателя не интересуют твои проблемы.
«Что бы ни случилось, держи осанку и сохраняй ледяную маску спокойствия. Тогда никто не сможет тебя ранить. Во всяком случае, ни одну твою царапину не увидят!» – это и был слоган Евы на весь период ее карьеры.
Но есть еще один важный факт: когда ты сам не уделяешь своим проблемам должного внимания, то и окружение их ни во что не ставит. Ошибочно полагая, что ей удалось мастерски скрыться за ширмой, она и не подозревала, что остальные просто молча переглядывались.
Молча, потому что молчала она. Молчала она, потому что молчали они. Фраза «Is it better to speak or die?»* приобретала новый смысл. (прим. автора: прим. автора: слоган фильма «Назови меня своим именем».)
Еву подготовили к съемкам: нарядили в приталенное вечернее платье бежевого оттенка и нанесли прилагающийся к образу легкий макияж. Девушки работали быстро, поскольку Ронан тратила все свои силы на желание поскорее избавиться от их компании и уединиться дома, лежа на кровати и бесцельно думая о будущем.
Наверное, так бы и случилось, однако произошло кое-что непредсказуемое.
Подготовившись, Ева устремилась в студию. Она невесомо шагала по коридору на высоких каблуках, окруженная объемным шлейфом и с затуманенным разумом. В ее глазах отражалась искра, уверенность в себе – именно поэтому с ней и любили работать. На прямую спину спадала речушка светлых волос. Взор был ясным до самого дна, он расцвел кораллами и тропическими водорослями. Тонкое до синевы тело можно было сравнить с мрамором.
Она соткана из искусства. Она и есть искусство – фальшивое и все же отнимающее речь.
– …Думаешь, это правда?..
– А зачем ей врать?
– Ну, мало ли… Я как-то слышала, что он ей отказал…
– Ее отношения с Клейманом действительно странные. Потому я и верю…
Ева застыла. «О чем они говорят?» – завертелась в голове мысль, когда живот скрутился в узел необъяснимой тревоги.
– Но ведь, – робкий девичий голосок встал на защиту, – мисс доброй души человек… Как она могла толкнуть его под машину?.. Никогда не поверю!