Sinderella
Шрифт:
– А что, если она совершила преступление? – Второй голос принадлежал женщине более зрелого возраста. – Ты только подумай, это многое объясняет: она сюсюкается с Диланом, словно с дитем малым, таскает его по встречам, знакомит со всякими шишками…
– Но…
– Ну на черта ей сдался этот калека, если не из-за страха?..
Сплетни потонули в убаюкивающей волне. Об этом инциденте знали лишь двое: Ронан и Клейман. Охотник и жертва. Если первый молчал, значит, заговорил второй. Она не хотела верить…
Ронан
– Голубки, милые, – натянуто улыбнулась Ева, – я всякое слышала о себе и о Дилане, но чтобы строили настолько чудные догадки… – С ее губ слетел смешок. – Впервые слышу подобную чушь. Кто же вам наплел этот бред?
Работницы изумленно переглянулись. Ева терпеливо ждала. Секунды тянулись медленно, словно налитые свинцом. На кончике языка вскипело пламя. Однако, прежде чем оно вырвалось бы наружу, испепелив двух куриц, она ждала ответа. Любого, кроме…
– Ваша соперница.
– Мэвис? – тихо выдавила из себя Ева. В горле поскребли наждачной бумагой.
– Верно.
«Откуда?» – задумалась она.
Одна из девушек, будто прочитав ее мысли, выдала:
– А что, вы разве не в курсе?
– Ты о чем?
Собеседница сглотнула, опасливо посмотрев на нее исподлобья. Недобрый знак.
– Вчера во время интервью Мэвис призналась, что у нее с Диланом Клейманом роман.
Глухой ужас вмиг затопил ее в тотальном непонимании.
– Ты слышишь себя? – Голос Евы наполнился жесткостью, чему она сама поразилась. – Что ты несешь?
Грань между самоконтролем и желанием выплеснуть эмоции истончилась до еле различимой линии. Чем дольше работницы взирали на нее, тем ожесточеннее у Ронан чесались руки.
Но она сдерживала свои пороки в узде. Пока что.
Новые мысли нахлестывались на старые. Тревога ввинчивалась в кости. Стойкий солдат пал в ней окончательно, когда ей передали в руки телефон со статьей о Мэвис. Ронан обмякла, точно увядающее растение.
Эти слова острыми лезвиями кромсали ее плоть изнутри – «мой возлюбленный», «красавец Дилан», «мы с моим парнем», «любим друг друга», «свадьба, надеюсь, не за горами»… Глаза медленно застилала тонкая вуаль из слез, однако Ева оказалась сильнее. Прикусив щеку чуть ли не до крови, она спросила то, что мучило ее больше всего:
– И где она тут втирает дичь о том, что я якобы поранила Клеймана?
– Она не говорила этого в интервью, – был ответ.
– Тогда откуда слухи?..
Та, что настырно доказывала другой бесспорную вину Ронан, посмотрела на девушку и скроила смущенную мину.
– Мэвис мне лично рассказала.
Ева посмотрела на нее цепко, с осуждением. Последней стало некомфортно, еще чуть-чуть – и женщина попятилась бы, опасаясь оказаться
– Мэвис, как я погляжу, наскучило придерживаться здорового соперничества, – пожала плечами Ева, ощущая, как кипит кровь. – Ну а тебе, видимо, надоело получать высокую зарплату.
– Что?.. Н-нет!..
Ева широко улыбнулась, а потом и вовсе залилась смехом, словно серебряные колокольчики рассыпались по паркету.
– Да шучу я, не тревожься. Я не стану выгонять тебя из-за каких-то там небылиц, – ласково приобняла собеседницу девушка. В ту секунду она желала сомкнуть ее тонкую шею в своих ладонях. – Просто будь осторожна. Любой другой на тебе живого места бы не оставил – обвинение в преступлении отнюдь не шутки!..
Пока сплетницы убеждались в абсолютной доброте Евы Ронан, та стремглав побежала в студию, где ее, собственно, не могли дождаться. Окутанная болью, девушка подавляла желание пасть наземь и разрыдаться. Но нужно было крепиться, придерживаться уверенности в себе. Она судорожно прижимала ладонь к груди, чтобы сердце не выскочило наружу.
– А вот и наша Ронан!.. – встретили ее, как и всегда, до чертиков тепло.
Мелкая гадость Мэвис не меняла дерьмовую погоду Дилана. Еву бы ничего не спасло – душа ныла как проклятая богом.
Никогда прежде она не желала умереть так сильно.
***
Шоковое состояние – два слова, а сколько метафор.
Сердце стучит беспорядочно. Дыхание свистит, как сломанная флейта. Слабость и головокружение овладевают разумом. Сознание теряется во мраке. Взгляд тускнеет, подобно затухающей звезде.
Кажется, что ты плывешь в тумане, не видя берега.
Играешь в лотерею, не зная, каков будет итог.
Словно стоишь на перекрестке, не ведая, куда повернуть.
Войдя в студию, Ева столкнулась с уже до смерти надоевшей частью любых фотосессий: восхищением и штампованными комплиментами. Натянув улыбку, Ева лишь единожды всех поблагодарила и смело прошла вперед.
(Быстрее начнем, быстрее закончим.)
Напомню: никто не предупреждал, что в съемках будут участвовать корейские практиканты. Полагаю, именно поэтому Да Хён, возникший перед Ронан с камерой в руках, поверг ее в трепет.
Они сухо поприветствовали друг друга, лениво принявшись за дело. Напряжение между ними улавливалось без труда, однако команда и без того была занята, бурно обсуждая какие-то детали.
Ева меняла позы, избегая объектива (точнее, Да Хёна). Помимо случившегося, сердце сдавливалось в тисках непостижимого стеснения. Оно выстукивало бешеный ритм: под ребрами, в висках, по всему телу. Ева будто стояла перед фотографом полностью нагой, чувствуя сквозняк не только кожей, но и нутром. Часто цепенея, Ронан ощущала себя как под дулом пистолета.