Синдикат
Шрифт:
Такая судьба…
Но кто-то должен сказать первое слово. Или хотя бы дернуть рычаг, меняя курс.
Остров «Правителя» освещался многочисленными пожарами, в числе прочего рванула топливная цистерна для резервных генераторов и причаливающих кораблей снабжения. Сверху казалось, что огненный факел поднялся вровень с башней. Автоматический корректировщик с «Огайо» больше не опасался ПВО и нарезал круги фактически по периметру острова. Раз в десять-пятнадцать секунд на собственность треста падал очередной снаряд, добивая остатки защитных систем и расчищая дорогу для приближающегося десанта.
—
Повисла долгая пауза. Фирсов, сидящий за и немного выше пилотского кресла, увидел, как шлем Костина качнулся, обозначая согласие.
— Посмотреть бы… — как бы в никуда предложил Фирсов. — Что нового придумали капиталисты за тридцать лет.
— Да, — сказал пилот. — Пойдем, поглядим.
— Ненавижу этих дурней, — почти весело сообщил Копыльский. — Герои хреновы.
— А все морда трестовая, — вставил Нах, улыбаясь неизвестно чему. — Втравил нас хрен пойми во что.
— Да, — Копыльский взял микрофон, щелкнул тангентой. — Эй, пробирочный, ты еще жив?
«Мичуринец» ответил секунд через десять, когда все уже думали, что опоздали.
— Еще, — коротко сказал Матвей. — Воздуха на пару минут.
— Тогда задержи дыхание и ползи к третьим воротам, они рядом с почтой, к тебе ближе всего.
Судя по шороху и скрипам, а также тяжелому дыханию, искусственный человек не тратил время и драгоценный воздух, а сразу направился к указанной точке, доверившись коллегам.
— К воротам не подходи, сейчас будем вышибать их ракетой.
— Мохито, дай схему башни в объеме, — пробормотал тем временем Нах, барабаня по клавишам. — Витька, запускайте «Скорпа» и сразу в маневр, я беру наведение на себя.
— Понял, — отрапортовал по радио Фирсов.
— Если выберешься, плыви дальше и вызывай «рапидов», — закончил инструктаж Копыльский и напутствовал. — Удачи.
— Понял, — отозвался Матвей, тяжело, с присвистом дыша, похоже, у «мичуринца» было пробито легкое. — Спасибо.
— Пока не за что, — осклабился «флибустьер», хотя собеседник и не мог видеть его лица. — Если выберешься, ты нам должен.
— Сочтемся, — пообещал Матвей и оборвал связь.
— Ракета пошла, — уведомил Нах. — Я веду.
— Поясните ка мне, — вмешался Кадьяк. — В башне будет дырка?
— Ну да. В этом и суть идеи.
— Соответственно, десант тут же помчится к ней, чтобы не тратить время на взлом, — уточнил наемник, глядя на экран, где маркер, отмечающий транспорт со штурмовой группой, почти добрался до прямоугольника, символизирующего остров. Катер на воздушной подушке двигался быстро, но крестик, изображающий ракету, перемещался намного быстрее.
— Надо полагать.
— То есть, чтобы клон сумел выбраться, придется их еще чем-то занять.
— В точку! — щелкнул пальцами Копыльский.
— Попадание, — сказал Нах. — Как в тире, — и добавил с
— Сейчас из вертолетчиков будут вышибать la merde, — покачал головой Кадьяк. — Надеюсь, папа это видит с небес.
— Началось.
Одно короткое слово, произнесенное Копыльским, сразу поставило точку в сумасшедшем разговоре. Потому что действительно — началось. Транспортный маркер на экране подошел к причалу, самой низкой точке острова, где амфибии было проще выбраться на сушу. И в то же время двинулся, ускоряясь, значок в виде игрушечного вертолетика. Костин и Фирсов пошли в бой.
Зенитный «Абрамс:
«Metal Storm»
И вспомним еще раз проекты реконструкции подводных ракетоносцев:
Глава 26
Максиму приходилось тяжело.
В числовой вселенной понятие «время» утрачивало стабильность, объективность. Время становилось дискретным, обретало выражение в символах, раскладывалось одновременно по множеству осей и потоков, а зачастую могло даже обернуться вспять, если удавалось обнулить процесс и запустить новый каскад обсчета. Больше всего это напоминало океан (что сам по себе живет сообразно неким законам и представляет сложнейшую динамическую систему), в который сунули циклопический миксер. И миксер сразу начал взбалтывать структуру на всех мыслимых уровнях, от перемешивания температурных слоев и далее — на что хватит фантазии.
Лишь удивительное колдовство совмещения разума и электроники, глубин сознания и цифр позволяло Мохито удерживаться в логической структуре башни. О том, чтобы контролировать охранную систему не было и речи, все заглушки и предохранители давно сломались под напором неотключаемых протоколов аварийного реагирования. Теперь архитектор сосредоточился на грабеже, ломая шифры и защитные программы без изысков и тайных плетений, грубым напором алгоритмов. У архитектора получалось, но жесткая работа требовала разгона электроники, неумолимо сокращая время пребывания в числовой вселенной. Сейчас у архитектора оставалось не более часа плюс-минус десять-пятнадцать минут. С учетом все нарастающего темпа невидимой схватки Мохито полагал, что на самом деле у него минут тридцать, не более. Уже стало ясно, что весь архив скопировать не удастся, поэтому взломщик старался вытащить максимум возможного и параллельно запускал в систему орды цифровых паразитов, уничтожающих данные по принципу «так не достанься ты никому». Не для того, чтобы оставить с носом конкурентов, а ради более эффективного заметания следов.
Судя по «отблескам» числовых потоков, к башне уже пробивались программисты из авральной команды. «Правителя», но дело у них шло не быстро — Мохито успел нашпиговать систему ловушками и заглушками, так что башня воспринимала спасителей как врагов или, по меньшей мере, сомнительных вторженцев, блокируя их шаги. Однако возврат контроля был предрешен, вопрос заключался в том, сколько времени трестовые электронщики будут распутывать сети архитектора.
Полностью сосредоточившись на работе, Мохито перестал следить за маневрами винтокрыла, предоставив летчиков их судьбе.