Синдикат
Шрифт:
Первой мыслью и желанием Фирсова было «какого?!!..», но почти сразу он задушил крик, бешено давя на педали. «Трон» развернулся на противоположную сторону корпуса, оператор вскинулся от прицела, шаря по небу невооруженным взглядом — так быстрее. Нужное стрелок нашел почти сразу, одна из звездочек оказалась ярче остальных, к тому же она быстро перемещалась, разворачиваясь для атаки. Костин бешено выругался, пытаясь сообразить, как сманеврировать, чтобы Фирсов разобрался с новым противником и при этом не попасть под огонь танка. Летающий робот-корректировщик подводных налетчиков был вооружен слабо, всего лишь одним курсовым пулеметом или малокалиберной пушкой, но летал
Пожары на участке «Правителя» разгоняли ночной мрак желтыми всполохами, искры поднимались к небу как горящий пепел. На соседних островах и башнях загорались прожекторы, предупреждающе мигали красные огни, завывали сирены. Полиция не торопилась к полю боя, зато уже приближались крошечные одно- и двухместные вертолетики гонзагамо, а также управляемые робокамеры новостного телевидения, ведущие прямую трансляцию. Прямо здесь «ковалось» самое яркое медийное событие дня, недели, месяца, возможно и года, наравне с потоплением биотанкера.
Костин бросил машину вперед, к острову, решив поставить между собой и танком башню треста. Несколько секунд каждая сторона решала задачу взаимного перемещения трех тел: корректировщик выходил на позицию для новой атаки, катер спешил к берегу, теряя скорость, «Птеродактиль» взял чуть левее и наоборот, выжал максимум из двух моторов.
— Нет смысла, — почти спокойно произнес Фирсов. — Я его не достану.
Глянцевая тьма волн, бликующих отраженным светом, резко сменилась береговой линией и яркими пожарищами. Кое-кто из персонала все-таки остался жив, внизу угадывалось сметное движение, вертолет даже обстреливали, слабенько и разрозненно, чуть ли не из пистолетов. Похоже, вся оборонительная система была разбита в ноль. Башня возвышалась серой громадой с обильной россыпью черных оспин — следов от крупнокалиберной шрапнели. На макушке темного шпиля, как веселая шапка оранжевого цвета, разгорался очередной пожар, видимо рвануло что-то топливное. Несколько уцелевших каким то чудом габаритных огней судорожно мигали синим и красным.
— Сейчас в «бочку», — выпалил Костин. — Сними его!
Фирсов не тратил время на крик и возражение, хотя был, мягко говоря, в корне не согласен с намерением пилота. Но кто рулит, тот и решает. Фирсов резко выдохнул и одной рукой крепче взялся за рукоять, другой хлопнул по широкой кнопке с кривой подписью «экстр. маневр.». Механизм, упрятанный в спинке операторского кресла, резко подтянул ремни до упора, буквально сковав намертво стрелка и его трон.
«немогунемогунемогу» — и далее нескончаемой чередой бежало по экранчику связи с архитектором. Тело Максима билось в судорогах, Кадьяк прижал упитанного взломщика стальными руками, не давая выброситься из ванны, как рехнувшемуся киту на берег. Брызги гелевой жижи покрывали все вокруг и осели даже на экранах, вызвав дружную ругань Наха и Копыльского. Аппаратура Мохито светилась сплошь красными огнями, показывая неизвестно что, однако явно в закритических параметрах. Шлем на голове архитектора был уже не прохладным, а ледяным, но это не спасало, мозг архитектора балансировал на грани распада белка.
— Сколько вытащили? — быстро и кратко спросил Нах.
— Это тебе не кино, — злобно и так же
Кадьяк навалился всем телом на Мохито, которого скручивали как выжимаемую тряпку неконтролируемые судороги. Разум архитектора или выгорел вместе с нейронными связями, или целиком ушел в невидимую борьбу, выпав из реальности.
— Вы его сейчас потеряете, — четко и профессионально-холодно сообщил наемник. — Либо граф, либо еще немного архива.
«Флибустьеры» переглянулись, молчаливо решая непростую задачу. Насколько еще хватит мозгов архитектора? Каждое мгновение приближает Мохито к инсульту, необратимому распаду мозговой ткани, безумию или смерти. Но каждая секунда — еще немного информации, которая становилась достоянием и капиталом синдиката, залогом будущего успеха. Возможно именно этих частичек рваного, разрозненного кода не хватит для торговли с «Неоглобом». Что полезнее и ценнее? Имеет ли смысл пожертвовать архитектором, который вероятно уже превратился в живой труп… Непростой вопрос.
— Вытаскивай его, — приказал Нах.
Кадьяк воздержался от пожимания плечами, хотя сам бы он, вероятно, оставил все как есть. Одной рукой наемник с силой прижал грудь архитектора, почти утопив того в лохани, а другой нажал кнопку аврального отключения. Каскад программ обрушился в числовую среду сопряженных станций, прерывая все действия, завершая циклы. И вытаскивая программиста из искусственного ада с торможением всего имплантированного хрома. Сейчас шлем превратился в робохирурга, организующего первый этап скоростной нейрофизиологической помощи. Одновременно с этим в одну из самых дорогих и качественных клиник Бомбея ушел запрос на предоставление отдельной палаты и бригады медиков.
— Сбрасывай антенну, — сумрачно приказал Копыльский. Поднимаемся на десять метров и уходим.
— А они? — уточнил Нах на всякий случай, хотя нужды в том не было.
Копыльский ответил красноречивым взглядом, не тратя время на описание того, что исход боя в любом случае решится за считанные минуты, а то и секунды. Если кто-нибудь и окажется в море, тяжеловесная субмарина с неопытным экипажем его не спасет, а под вражеский контрудар подставится. О выживших пусть заботится скорая помощь.
— Уходим, — повторил Копыльский. — Здесь нам делать больше нечего. Парням уже не помочь, они либо вывезут, либо нет.
Фирсов хотел выругаться, но лишь торопливо моргнул, полностью сконцентрировавшись на управлении пушкой. Стрелок понимал, в чем план Костина, и нельзя было даже сказать, что это запредельно сложно, только… не в исполнении двух ветеранов, которым сильно за пятьдесят. Но другого выхода не было, разве что выходить из боя.
Остров закончился, под винтокрылом снова побежали черные волны. Судя по радару автоматик с «Огайо» заходил сверху и сзади, то есть в идеальной позиции для стрельбы. В тот момент, когда винтокрыл, башня и катер оказались на одной линии, Костин вытянул на себя штурвал и дал максимальную тягу.
Считанные секунды назад боевой винтокрыл показал, что такое экстренное торможение, а сейчас наоборот, словно получил мощнейший пинок. Костин рисковал убить форсажем движки, которые за минувшие годы отнюдь не прибавили в гарантийном сроке, но выжал из машины почти семьсот километров в час. «Птеродактиль» рванул вперед и вверх, разворачиваясь, как закрученная пуля, вырвавшаяся из ствола — винтами вниз, брюхом вверх. Брюхом, а также пушкой, которая теперь могла обстреливать верхнюю полусферу.