Синдром самозванца
Шрифт:
— Зачем вы пришли, Соня?
Говорить о делах на похоронах Жанны мне совсем не хотелось, но я понимал, что Соня здесь не просто так.
— Я пришла, чтобы поддержать вас.
— Откуда вы узнали про похороны?
— У ПАР обширные связи. Своих в беде мы не бросаем.
Я расклеился. На глаза навернулись слезы, мне захотелось разрыдаться, но я старался держаться. Это было непросто.
— Знаете, у Жанны всегда было все распланировано, — сказал я. — Единственное, что она не хотела планировать, — это нашу свадьбу. Она ни разу даже не взглянула на сценарий, не выбирала цветы. Даже свадебное платье утверждал я. Но в сам день она была
Сплю я плохо. Едва закрываю глаза, сразу вижу умирающую Жанну, высохшую и изможденную, в хосписной кровати. Она подключена к капельницам и аппаратуре, которая поддерживает ее жизнь. Этот эпизод сменяется другим: как я нахожу в своей кровати чужое белье, а потом крушу квартиру, разметеливаю металлической битой на мелкие кусочки все, что попадается под руку. Фантазия работает на полную катушку, и остановить это бесконечное кино невозможно. Я могу только переключать эпизоды и надеяться, что в какой-то момент эти фантазии становятся сном и я не грежу наяву, а хотя бы недолго, но сплю.
Тем утром я устал в очередной раз смотреть, как разношу в щепки квартиру, откинул одеяло и пошел на лоджию покурить. Солнце уже успело встать и спрятаться за серыми тугими тучами. Начинался очередной московский серый день.
Я стоял на коврике в одних трусах и торопливо курил сигарету, потому что, черт возьми, холодно. В другой руке у меня был зажат мобильный, который вдруг завибрировал. Видеовызов от Павла Отлучного.
— Алло, — сказал я.
Камера и звук включились. Порывистый ветер создавал шум в микрофоне, на меня, лучезарно улыбаясь, смотрел Павел Отлучный, освещенный ярким солнцем, на фоне лазурного моря, которое, скорее всего, вовсе даже океан.
— Доброе утречко, — ответил Павел. — Звоню, как договаривались!
— Одну минуту, Павел, я зайду в квартиру, а то тут холодно, — сказал я, выбивая зубами дробь от чертова мороза.
— Как вам будет удобно, мой верный друг, — ответил пилот.
Я замер.
— Плохо вас расслышал, — медленно произнес я. С места было не сдвинуться.
— Ну что же, я думаю, вы и так все поняли, Виктор, друг мой!
— Что я понял, Паша?
— Зайдите же в квартиру, простудитесь!
— Говорите.
— Как скажете, — ответил Павел, улыбаясь.
Он перевернул камеру, и я увидел раскачивающуюся на волнах лодку, в которой сидели Кира и дети, прижавшиеся к матери. — У вас есть уникальный шанс попрощаться с Кирой и чудесными детишками. Я посчитал, что вы этого заслуживаете, вы так много сделали, чтобы наша семья снова воссоединилась…
— Я не понимаю…
Телефон прыгал у меня в руках, но ноги не двигались.
— Игры закончились с историей о женских трусиках, — услышал я его голос за камерой. — Теперь настало время платить по счетам.
Кира подняла тяжелый, обреченный
— Кира, где вы? Скажите мне, где вы? — спросил я осипшим голосом.
— Она ничего не скажет, Виктор, — ответил Отлучный. — Потому что ее чертов язык… Дорогая, покажи Виктору, что ты заставила меня сделать.
Кира раскрыла рот. Оттуда на подбородок вылилась струйка крови.
— Шире, дорогая, шире! Покажи ему!
Камера наехала на рот Киры, и я увидел торчащий в его глубине обрубок языка. Зубы бордовые, но кровь уже не хлещет.
— Умничка, — похвалил ее Павел.
Кира осторожно сомкнула губы и крепче прижала к себе девочек. Старшая и средняя были напуганы и вжимались в мать, а малышка щурилась на солнышке и раскрывала ротик. Я увидел лицо средней дочери Отлучных и понял, что имела в виду Кира, говоря про инвалидность: девочка была с синдромом Дауна.
— С прошедшим Новым годом, Витя, мой спаситель! — воскликнул Павел Отлучный за кадром. — Я преподнесу тебе поистине роскошный подарок. Смотри внимательно.
Камера снова отъехала, показывая полный обзор. Кира и трое детей сидели в обычной деревянной лодке, на которой рыбаки ставят сети. Весла были опущены. Кадр охватывал большое пространство вокруг — сплошь лазурная вода и голубое небо.
— Ты смотришь, Витя? Кира, бросай ее в воду.
Кира вздрогнула, но не изменилась в лице. Она опустила голову, посмотрела на свою младшую дочь, которая вообще не понимала, что происходит, и продолжала улыбаться солнышку. Две другие девочки зарылись лицами в материнское платье.
— КИРА! Не делайте этого! — заорал я.
— Кира, ты знаешь, что либо один, либо все трое. Ты знаешь правила, дорогая. Решение только за тобой.
— Нет, Кира! Не делайте этого!
Кира прижала к себе дочь и закрыла глаза. Ее губы зашевелились. Девочка широко улыбнулась и зажмурилась.
Телефон выскакивал у меня из рук, я никак не мог с ним совладать. Вылетело сообщение, что заряд в один процент. Я забежал в квартиру и, не сводя глаз с экрана, рванул на себя ящик комода, судорожно рылся в барахле, пытаясь найти зарядку, но в руку попадались только какие-то бумаги, зажигалки, фонарики, ручки, упаковка таблеток — что угодно, но не тонкий провод с зарядником.
Тем временем Кира приподняла ребенка и бережно перенесла его за борт лодки, не открывая глаз.
— КИРА, НЕТ!
И мой телефон отключился.
Глава двенадцатая
Москва, январь 2023 года.
— Витя, ты с нами? Витя!
Диана трясла меня за плечо, а я был словно в коматозе. Мне хотелось отключить в голове проигрыватель, который продолжал показывать картинку, как Кира бережно переносит малышку за борт лодки, кидает в теплую лазурную гладь, которая смыкается над головой девочки крошечным водоворотом. Милое личико тонет в прозрачной глубине. Я этого не видел, все это мои фантазии, которые остановить невозможно. Фильм повторяется и повторяется. Кто был следующим? Павел назвал младшую дочь Варечкой. Я пытался вспомнить, как зовут среднюю дочку Отлучных, но никак не мог. Старшую зовут Илоной, а вот как среднюю? Кира почти совсем не говорила о дочерях, не называла их имен, за исключением старшей, которая провинилась и поэтому попала в зону всеобщего позора. Но в материалах дела я видел имя девочки неоднократно. Видел, но никак вспомнить не могу.