Синдром самозванца
Шрифт:
— Вы повздорили по поводу прерывания беременности, а потом он стал учить язык, чтобы переехать? — уточнила Диана.
— Ага, представляете? Я ему русскими словами через рот сказала, что рожу ребенка и не собираюсь никуда переезжать. А он как будто глухой: «Когда пойдем на аборт? Давай планировать в феврале переезд?»
— Вы выгнали его из дома и прекратили общение? — спросил я.
— Да, я его погнала, он снял хату где-то в районе Химок, перетащил часть своих вещей. Но забыл в комоде трусы и коробку с парфюмом. Я все собрала, оставила
— А вы часто летали на одних и тех же рейсах? — задал я новый вопрос.
— Нет, — ответила Эвелина, — раньше как-то совпадали, а в последнее время ни разу.
— Вы продолжаете летать?
— Нет, что вы, — ответила Эвелина, — как только принесла справку от врача, сразу же списали на землю. Я работаю в аэропорту, регистрирую на рейс. И так до самых родов, а потом в декрет уйду.
— Эвелина, у меня еще один вопрос к вам, — сказал я. — Вы знаете доктора Алексея Кончикова? Он работает во ВЛЭК.
Эвелина скривилась.
— Кто его не знает. Конченый просто. Он ненавидит женщин. Его бы воля, всех бы поубивал.
Я еле дождался, когда мы с Дианой сядем в мою машину.
— Тебе не кажется, что уже пора сказать Соне и Андрею про Кончикова? — спросила Диана.
— А что ты ей скажешь? Что есть человек, который ненавидит людей? Фактуры на него вообще никакой нет. И потом, можно вляпаться в такую же историю, как и с Отлучным, притянуть доказательства за уши. Строго говоря, на Кончикова нет ничего, кроме того, что он нам обоим не нравится.
— Блин.
— У тебя сохранилось видео нашей беседы с Кирой? — спросил я.
Брови Дианы поползли вверх.
— Да, — осторожно ответила она.
— Можешь сейчас мне его включить?
— Оно огромное, торчит в облаке, будет скачиваться всю жизнь.
— Не страшно, нам далеко ехать. Скачивай пока.
Диана скачала видео, когда мы добрались до офиса ПАР.
— Что ты хочешь посмотреть?
— Дай мне, я сам.
Диана передала мне телефон, я стал пальцем водить по ползунку, чтобы перемотать. Мне нужно было в самый конец. Видео было огромное, миллиметровое движение пальцем перематывало пять минут записи. Слишком много.
— Я хотела спросить у Эвелины: неужели вам нисколько не жаль, что отец вашего будущего ребенка умер? Но не стала. Ясно же, ни фига ей не жаль, — сказала Диана.
Диана, конечно, может быть права: Эвелине нисколько не жаль, что Матвей умер. Но я на своем опыте знаю, что горе люди переживают по-разному. Может быть, ее форма горевать вот такая. А может быть, ей действительно все равно.
Я добрался до момента, когда задаю вопрос Кире. Ее лицо сосредоточенно внимает. Я поставил на паузу.
— И все-таки что-то жертв объединяет, — сказал я. — Что-то, что мы с тобой не видим. Оно точно есть.
— И как узнать?
— Надо поговорить с родными первых жертв, — сказал я. — Попробовать потрогать почву
— Опять попробуем угадать?
— Ага, пальцем в небо, — ответил я.
— Может, уже перестанем играть в дилетантство и позовем нормального таролога?
— Очень смешно. Дай мне пять минут, я кое-что хочу посмотреть. Иди пока в офис, я тебя догоню.
— Черта с два, — возмутилась Диана. — У тебя мой телефон. Целая жизнь. И мое видео, смотри в моем присутствии.
Я включил звук и нажал кнопку воспроизведения. Кира отвечала на мой вопрос про марку одежды, которую предпочитает Павел. Вот я спрашиваю, она отвечает, одновременно чешет нос. Неправда, что человек чешет нос, только когда врет, он может чесать его, когда тот просто чешется, и все. Важнее другое. Формирование речи занимает 0,3 секунды, а жесты и мимика рождаются гораздо быстрее, за 0,2 секунды. И если человек лжет, то, вероятнее всего, выдаст себя каким-то жестом до того, как начнет говорить.
На мой следующий вопрос об отношениях Павла на стороне Кира отвечает, что знала об этом, потому что в их семье открытый брак. Перед тем как она начинает говорить, ее пальцы касаются кулона. Я спрашиваю про трусики жертв — и снова перед ответом она трогает кулон и повышает модуляцию голоса. Жесты до ответа.
Кира Отлучная солгала по поводу открытого брака.
И кажется, я понимаю почему.
Глава тринадцатая
Москва, январь 2023 года.
В Москве — точнее, в Московской области — находились только родные первой жертвы, Винеры Леоновой, остальных найти не удалось. То есть, найти-то мы их нашли, но за пределами личной досягаемости.
Однако же пандемийные времена обучили нас не теряться в такой ситуации, а использовать Zoom.
Первой была мама Ольги Спиридоновой, которая отдыхала в санатории под Питером. Мы с Людмилой Евгеньевной уже были знакомы — она приходила ко мне в бюро в сентябре, когда я не решался взять «Дело пилота». Сейчас, сидя в конференц-зале ПАР, который снова превратился в штаб, и глядя на лицо этой женщины, я чувствовал себя сквернее, чем в тот день в офисе.
— Это я во всем виновата, — сокрушалась Людмила Евгеньевна, — не приди я в ваше бюро тогда, взялись бы вы за это дело? Без вас им было его не достать, а вы ведь как чувствовали, не хотели браться. Я пришла, разревелась и вынудила вас. Я во всем виновата. И Оленьку не сберегла, и парнишку убили…
Разговор получился тяжелым, но результат дал. Для того чтобы выяснить, что Ольга делала аборт, нужно было прицельно спрашивать именно об этом. Понятное дело, что в период предварительного расследования и после, когда с Людмилой Евгеньевной разговаривал я, никто не додумался спросить. А по умолчанию о таких вещах, конечно же, рассказывать не принято.