Синдром счастливой куклы
Шрифт:
Три года назад они не поняли, какая со мной стряслась беда. Они предпочли не заметить.
Потолок разверзается, и меня опутывают щупальца безысходного ужаса. Три года… Прошло три года.
Я уже не ребенок, а дети, рожденные тогда, уже посещают детский сад.
Сейчас все слушают рэп, носят еще более уродливые вещи и снимают тупые ролики для Тик Тока.
А еще за три года случилось множество бессонных ночей, холодных рассветов, мутных закатов и ничего не значащих встреч. Сотни неумелых, но искренних стихов.
Мое нынешнее окружение — вечные подростки, ощущающие себя стариками.
Ты бы здорово вписался в их общество, Баг. Ты бы стал здесь звездой, и мы бы продолжили падать. Вместе.
Теперь я в полной мере осознаю, кем являюсь и кем кажусь, и очень хочу стать лучше. Только не представляю как.
Слезы обжигают глаза, удушье сменяется беззвучной истерикой.
Зачем я пообещала тебе то, что заведомо не смогу исполнить?
Я не стала достойным человеком. Не стала добрее, милосерднее и мудрее. Не стала счастливее. Я все еще ненавижу себя и продолжаю разрушать свое тело — напоказ, под всеобщее одобрение.
И бедная мама устала убеждать знакомых, наткнувшихся на мои странички в соцсетях, что сбритые виски, пирсинг и партаки — лишь дань моде и способ самовыражения.
На самом деле все это — следы бесчисленных бесполезных попыток разбудить себя.
Три гребаных года свободного падения… Я больше так не могу.
«Дай мне знак. Помоги выбраться. Помоги сдержать слово…» — шепчу в темноту и мучительно вслушиваюсь в звуки неспокойной ночи. Меня колотит.
Ничего не происходит. Никто из ныне живущих не способен дать ответы на мои вопросы. Никому не под силу меня понять.
Выпутываюсь из одеяла, водружаю на нос очки и, стараясь не разбудить Юру, крадусь к заваленному макулатурой столу. Отсоединяю микрофон и камеру, нашариваю мышь и с ноутбуком наперевес выхожу из комнаты.
3
Я боюсь воспоминаний и стараюсь не ворошить их.
Но сегодня, двадцать седьмого апреля, блок в сознании сломался и душа снова наполнилась болью, от которой сводит грудную клетку, тошнит, знобит, и невозможно дышать.
Я — эксперт в боли, чертов гуру — разбираюсь в ее разновидностях и стадиях, знаю, чего от нее ожидать и как направлять. И как контролировать.
В меня вмонтирована шкала, согласно которой «ноль» — это состояние овоща, амебы или камня — того, кто не обладает эмоциями. «Пятерку» можно легко свести к «двум», если вовремя отвлечься — поговорить с Юрой или сожрать шоколадку. Но иногда боль достигает пика и переваливает за «десятку». Когда «десять», я… просто…
Включаю тусклый свет, занимаю любимую табуретку Юры и раскрываю ноут. Нахожу сайт, где зависают всякие извращенцы — в том числе Юра и большая часть его братии, читаю
Какой-то шизоид в очередном треде про тлен разглагольствует об одиночестве, боли и намерении умереть, но сочувствия не находит — его оскорбляют и подначивают, обзывают позером, желают счастливого пути и земли стекловатой.
Мне жаль придурка. Скорее всего, получив порцию мата, он выйдет из чата и пойдет спать, однако не исключен и другой вариант.
Иногда люди действительно шагают с крыши.
Однажды я струсила и позорно слилась. Не поняла. Не почувствовала. Не протянула руку…
С тех пор меня одолевает желание кого-то спасти. Возможно, только так я смогу выбраться из затяжной депрессии и найти смысл. А пока я открываю поле для диалога и вбиваю тупой корявый текст:
«Не гнобите человека, вы не знаете его раскладов. А если он реально пришел за помощью? Иногда бывает так хреново, что ты готов орать об этом. А тебя никто не слышит».
Потоки яда, дерьма и дизлайков тут же обрушиваются на мое сообщение, но я не реагирую — главное, несчастный нытик увидел слова поддержки.
К чату присоединяется собеседник с ником Оwl и оставляет под моим постом комментарий:
«Полностью согласен, чувак. Народ тут злой, а ведь над этой темой неуместно рофлить. В диапазоне хреновости от «нуля» до «десятки» у каждого из нас может случиться «десять», и это полный пи*дец. По себе знаю: в таком состоянии ты ничего вокруг не видишь и не понимаешь, и вряд ли придешь сюда чисто порисоваться».
— Что? — бубню я и, прищурившись, перечитываю послание. Рука тянется к пачке Юриных сигарет, но та оказывается пустой.
Мой самый близкий человек Юра крутит пальцем у виска каждый раз, когда я пытаюсь донести до него свои теории. Он не любит копаться в себе, раздражается и утверждает, что все беды отдельного человека происходят от «большого ума». Именно поэтому он так устает на своих стримах и сразу после них ложится спать.
Я взяла на вооружение его советы и давно не жду ни от кого понимания, но сейчас душа под ребрами холодеет, словно ее окунули в крутой кипяток.
Если странные сообщения — не привет от давно умершего парня, то что же это?
«Сколько у тебя в данный момент?» — быстро набираю я и нажимаю на «enter», судорожно заправляю за уши голубые патлы и жду. Я явилась свидетелем чуда и страстно желаю убедиться, что мне не привиделось.
«Восемь, — прилетает ответ от Оwl. — А у тебя?»
Я прислушиваюсь к себе и признаюсь:
«Примерно столько же. Но «восемь» — не «десять», так что держись, чувак. Найди меня, если хочешь обсудить это».
«Валите в приват, педики», — сердечно советует кто-то, и тут же в правом нижнем углу экрана мелькает предложение дружбы и новое сообщение: