Синеглазый
Шрифт:
И глаза – синие, невозможно синие, как глубокое зимнее небо в морозный полдень. Они смотрели прямо на меня с выражением, от которого перехватывало дыхание – дерзкое, оценивающее, с оттенком превосходства и какой-то животной заинтересованности, как у хищника, внезапно обнаружившего необычную добычу.
Колени подкосились. В ушах зашумело. Этого не может быть.
– Ты кто такая? – спросил он, не двигаясь с места.
Голос – низкий, с хрипотцой. Как у Виктора. Только грубее, резче.
– Я… – горло перехватило. – Я из
– А, уборщица, – он кивнул, окидывая меня взглядом с ног до головы. – Почему так поздно?
– Ваш кабинет был заперт раньше, – я сглотнула комок в горле. – Я могу зайти завтра, если вам неудобно.
– Да нет, убирайся, – он пожал плечами и прошел мимо меня к столу. – Только ничего не трогай на столе.
Я начала с окон, протирая стекла трясущимися руками. Он сидел за компьютером, что-то быстро печатая. Я чувствовала его присутствие каждой клеткой тела. Каждый нерв был натянут, как струна.
Нет. Нет. Этого не может быть.
Но это был он. Маленький мальчик с синими глазами, выросший в мужчину, так похожего на своего отца. Денис Марков. Сын человека, которого я убила.
Я закончила с окнами и принялась за пол, стараясь не смотреть в его сторону. Руки дрожали так сильно, что тряпка выскользнула из пальцев. Я наклонилась, чтобы поднять ее, и услышала, как он встал из-за стола.
– Давай помогу.
Он оказался рядом так внезапно, что я вздрогнула. От него пахло дорогим парфюмом – терпким, с нотами сандала и чего-то цитрусового, – смешанным с природным запахом молодого мужского тела. Этот запах ударил в ноздри, заставляя сердце биться чаще, а колени – предательски слабеть.
Наши пальцы соприкоснулись на мокрой тряпке, и по телу прошла электрическая волна. Я отдернула руку, как от огня, но успела ощутить его прикосновение – уверенное, сильное, с легкой шероховатостью на подушечках пальцев. Руки человека, который много работает, но не забывает о себе.
Он выпрямился, возвышаясь надо мной как древний языческий бог, вырезанный из смуглого мрамора. Я физически ощущала исходящий от него жар, видела, как под тонкой тканью рубашки перекатываются мышцы при каждом движении. Его близость была почти осязаемой – властной и в то же время дразнящей, обещающей.
– Как тебя зовут? – вдруг спросил он.
– Анна, – прошептала я, не в силах солгать под этим пронзительным взглядом.
– Анна, – повторил он, словно пробуя имя на вкус. – Я Денис.
Я знаю, хотелось закричать мне. Я знаю, кто ты. Я разрушила твою жизнь двадцать лет назад.
– Приятно познакомиться, – механически ответила я, отводя взгляд.
Он не уходил, продолжая смотреть на меня.
– Что-то еще? – нервно спросила я.
– Да нет, – он усмехнулся, и в уголках его губ появились соблазнительные ямочки, делающие его одновременно по-мальчишески очаровательным и по-мужски порочным. – Просто ты какая-то… необычная для уборщицы.
Его взгляд скользил по
– А какими должны быть уборщицы? – вырвалось у меня прежде, чем я смогла остановиться.
Его брови поползли вверх от удивления, а потом он рассмеялся – низким, раскатистым смехом.
– Действительно, какими? – он покачал головой. – Видимо, не такими красивыми.
Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Он что, флиртует со мной? С женщиной вдвое старше? С убийцей своего отца?
– Мне нужно закончить работу, – сухо сказала я, отступая к ведру.
– Не торопись, – он облокотился о стол, скрестив руки на груди. – Мне не мешает.
Я ощущала его взгляд на своей спине, когда вытирала подоконники. На своих руках, когда собирала мусор в корзину. На своих ногах, когда наклонялась за упавшим фантиком. Этот взгляд обволакивал, как липкая патока, заставляя каждый нерв вибрировать в странном, почти забытом напряжении.
Было что-то гипнотическое в том, как он наблюдал за мной – с ленивой, хищной расслабленностью кота, следящего за птицей. В какой-то момент он прикусил нижнюю губу, и этот простой жест вызвал во мне волну жара, прокатившуюся от живота вниз, к бедрам. Непрошеную, постыдную, абсолютно неуместную реакцию, которую я не испытывала уже двадцать лет.
Меня бросало то в жар, то в холод. Руки дрожали, а во рту пересохло, как в пустыне. Я боялась встретиться с ним взглядом, чтобы он не прочитал в моих глазах те мысли, которых не должно было быть. Не могло быть. Не имело права быть.
– Знаешь, – вдруг сказал он, когда я уже собиралась уходить, – ты совсем не похожа на других уборщиц. Тех, что работали до тебя.
Я замерла в дверях, не оборачиваясь.
– Правда? Чем же?
– Они не читали книги, лежащие на моем столе, – в его голосе слышалась усмешка. – И уж точно не останавливались на «Преступлении и наказании».
Я медленно повернулась. Он смотрел прямо на меня, и в синих глазах плясали черти.
– Я не…
– Да брось, – он махнул рукой. – Я видел, как ты смотрела на обложку. С таким… знанием. Словно старого друга встретила.
– Я люблю читать, – тихо сказала я. – Это… помогает.
– От чего? – он наклонил голову, изучая меня с новым интересом.
От воспоминаний. От кошмаров. От вины, которая никогда не отпустит.
– От одиночества, – ответила я правду. Не всю, но правду.
Он кивнул, словно понимая. Хотя что он мог понимать – молодой, успешный, красивый? Что он знал о настоящем одиночестве?
– Увидимся завтра, Анна, – сказал он, когда я уже выходила из кабинета.
Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Как обещание.