Sing For Me, Cry For Me

famlia

Comes shining through in your eyes

And all that is you becomes part of me too

'Cause all you do seduces me

And if I should die tomorrow

I'd go down with a smile on my face

I thank God I've ever known you

I fall down on my knees

For all the love we've made

Every sigh in the night

Every tear that you cry

Seduces me seduces me

All that you do . . . . Seduces me *

* - Seduces Me (Celine Dion )

Всё, что ты есть

И всё, чем ты станешь

Это любовный поток

Что течёт глубоко во

мне

Каждый твой вздох в ночи

Каждая пролитая тобой слеза

Соблазняют меня

Всё, что я есть

И всё, чем я стану

Всё это ничего не значит

Если ты не со мной

Твой самый невинный поцелуй

Или самая сладостная ласка

Соблазняют меня

Я не забочусь о завтра

Я сдался ещё вчера

Здесь и сейчас - вот что важно.

Именно здесь, с тобой я хочу остаться

Всё, что есть в мире

Каждый голос в ночи

Каждая мельчайшая частички красоты

Всё это я вижу в блеске твоих глаз

И всё, чем ты являешься, тоже станет частью меня

Потому что всё, что ты делаешь, соблазняет меня

И если мне суждено завтра умереть

Я умру с улыбкой на лице

Я благодарю Бога за то, что позволил мне узнать тебя

Я падаю на колени

Ради нашей любви

Каждый твой вздох в ночи

Каждая пролитая тобой слеза

Соблазняют меня… Соблазняют меня

Всё, что ты делаешь... Соблазняет меня.

На этот раз Люциус не смог сдержать слёз. Всего одна слезинка, просто крохотная хрустальная капелька, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы сокрушить его. Он не заметил, как Гарри переместил свечи, поскольку сидел с закрытыми глазами, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Гарри, его голос и слова песни, слитые в единое целое, казалось, поработили его, бросили на самый край бездны. Он не мог понять: его ли это собственные чувства, или же это был сам Гарри, который без остатка заполнил его сердце, но то, что он испытал за эти мгновения, совершенно определённо было самым сильным переживанием за всю его жизнь. Действительно ли Гарри испытывает к нему что-то подобное? Тем временем сам Гарри, не говоря ни слова, мягко, плавно, неслышно, совсем как охотящаяся кошка, подобрался ближе к Люциусу. Тот вздрогнул всем телом, когда чужой палец робко коснулся его щеки, осторожно собирая увлажнившую её предательскую влагу. Люциус с благоговением и трепетом наблюдал за тем, как Гарри сначала поднёс к губам маленькую капельку, а затем медленно втянул в приоткрывшийся рот уже весь палец, неспешно посасывая, смакуя солоноватый вкус, словно стремясь поглотить всё без остатка, полностью растворить в себе крохотную частичку Люциуса. Это было завораживающе; это была чистейшая магия; это было почти невыносимо.

– Солёная, - сказал Гарри, когда его «слёзное пиршество» подошло к концу.
– Ты ведь впервые плакал, Люциус?
– ласковым шепотом осведомился он.

Люциус смог только кивнуть в ответ. Гарри улыбнулся.

– В конце концов, ты - всего лишь человек. Я рад.

Гарри держал влажный палец на уровне глаз Люциуса, и тот, не совладав с собой, захватил его своим ртом и тоже стал нежно посасывать.

Гарри

попытался вырвать руку:

– Там уже ничего не осталось.

– Мне хватит и этого. Там есть ты.

С всё ещё пленённым ртом Люциуса пальцем, Гарри опустился на диван рядом с Малфоем и обнял его за шею свободной рукой. Он прижался лбом к гладкой ухоженной щеке и прошептал:

– Сегодня вечером я хочу забыть о том, кто ты такой. Сегодня вечером я хочу забыть о том, кто такой я. Сегодня вечером я хочу забыть о том, что ты со мной сделал. Сегодня вечером я хочу забыть о том, что неизбежно наступит завтра. Сегодня вечером я хочу забыть о том, что я не могу быть с тобой. Я хочу забыть. И хочу, чтобы завтра я даже не вспомнил о том, что собираюсь поцеловать тебя прямо сейчас.

Но прежде, чем Гарри смог дотянуться до губ Люциуса, тот встал и обошел вокруг дивана, словно желая, чтобы между ним и Гарри появилась хоть какая-то преграда, а затем взял его руки в свои и сказал:

– Мы не можем.

– Что? Что ты хочешь сказать этим - «Мы не можем»? Я думал, что это - именно то, чего ты так желаешь!
– в негодовании закричал Гарри.

– Ох, котёнок, я хочу этого больше всего на свете.

– Тогда почему мы не можем поцеловаться? Ты забыл почистить зубы или что-то вроде этого?

Люциус рассмеялся.

– Прости, котёнок, но всё гораздо сложнее.

– Тогда, будь так любезен, объясни, почему же мы не можем поцеловаться?

– Потому что я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

– Не пойму, почему поцелуй должен знаменовать собой конец света? Это как-то не очень согласуется с тем, как ты вёл себя до этого. И заметь, тебе тогда даже моего разрешения не требовалось. И небо на землю от этого не упало, - с праведным возмущением сказал Гарри.

– Я имел в виду, ночь закончится для нас двоих. Если мы с тобой поцелуемся, то портключ активируется и тебя перенесёт обратно в Хогвартс.

Гарри недоверчиво посмотрел на Малфоя.

– Ты сделал портключ, активирующийся от поцелуя? Зачем?

– Я думал, что для меня это единственный шанс получить от тебя поцелуй. Во всяком случае, тебе бы пришлось пойти на это, если ты хотел вернуться в Хогвартс.

– А как там насчёт тактики запугивания и покорения «с наскока»? Застать меня врасплох и заставить подчиниться? Я к такому привычный, ты ведь знаешь.
– Гарри на мгновение замолк, а потом продолжил: - Ай-яй-яй, Люциус, - ухмыляясь, протянул Гарри, назидательно грозя пальчиком, - ты меня разочаровываешь.

Люциус застонал:

– Ты меня поражаешь, впрочем, как и всегда. Откуда мне было знать, как работают такие извращённые мозги, как твои? Как я мог даже предположить, что ты окажешься настолько уступчивым?
– Люциус был зол сам на себя.
– Ты - гриффиндорец, а значит…

– Непредсказуемый?

– Я бы сказал - опрометчивый и невыносимый; и ты никогда не знаешь, что будет лучше для тебя.

– Но ведь пока рядом с нами есть те, кто от всего своего щедрого сердца печётся о наших интересах, мы можем чувствовать себя в полной безопасности, - сказал Гарри, игриво шевеля бровями.