Sing For Me, Cry For Me

famlia

– Поскольку в этом действительно нет никакого смысла, Рон. Ты не можешь даже сформулировать, что такое это твоё «это». Что «это»? Ты думаешь, мне нужно просто подойти и попросить дать мне книгу про «это»? Избавь меня от этого. Хотя если у тебя всё же появятся более здравые идеи, ты всегда можешь подойти и поделиться этой радостью со мной. Но не смей больше говорить со мной про всё «ЭТО» дерьмо. У «этого» даже названия нет!

Они сидели в молчании.

– Кроме того, я почему-то уверен, что рано или поздно произойдёт что-то, что направит меня на правильный

путь, укажет, в каком именно направлении мне искать. А пока я чувствую, что мне не нужно это искать. Я просто жду знака.

– Знаешь, ты - ужасный упрямец. Ты что, действительно собираешься позволить Люциусу творить с тобой всё, что только ему вздумается?

– Рон, прошу, пусть всё идет, как идёт.

– А я не хочу пускать всё на самотёк, и тебе не позволю этого сделать.

Гарри промолчал. Рон тяжело вздохнул и обхватил голову Гарри руками.

– Я не понимаю… Может ты хочешь, чтобы я сам продолжил это исследование?

Гарри покачал головой.

– Может, мы сможем расспросить Драко? Люциус его отец, как-никак. Он может что-то знать. Мы постепенно становимся всё ближе друг другу, и наша дружба тоже крепнет день ото дня.

– Надеюсь, Люциус не сделает ничего, что могло бы причинить Драко вред, - прошептал Гарри.

– Итак, ты не считаешь, что всё это подстроил Драко?

– Нет. Его взгляд был более чем красноречив. Он был так же ошеломлён, как и ты, когда Люциус снял чары невидимости. Он был в ужасе. И ты был прав: он ничего не рассказал Люциусу о нашей сделке.

– И если ты спросишь меня, то я скажу, что это было невероятно глупо с его стороны. Тем более, зная его отца…

– Я очень надеюсь, что Люциус успокоится. Он выглядел совершенно невменяемым, когда мы уходили, но это же Люциус… С ним никогда и ничего нельзя знать точно.

– Ну, тебе лучше знать.

– Вот именно, и я надеюсь, что он не станет наказывать Драко за его маленькую ложь. В конце концов, мы же ничего криминального не сделали. Мы же не собирались его сознательно обманывать.

– Это всего лишь твоя точка зрения, - указал Рон, - но кто знает, как это выглядит с точки зрения Люциуса Малфоя, и что он может расценить как обман, если дело касается его интересов. По мне, так он выглядит как чертовски ревнивый ублюдок.

– Он такой и есть.

– Опять же, тебе лучше знать.

– Я и знаю, - сказал Гарри, демонстрируя Рону своё травмированное запястье.

– Да, я в курсе. Я ещё там всё прекрасно разглядел. Так же как и твои губы и лицо.

– Прости, - уронив голову, сказал Гарри.

– Эй, в этом же нет твоей вины. Это же не твоя вина, что он действовал так, словно хотел высосать через рот твою душу.

– Эй, ты говоришь так, словно он - дементор.

– Правда?
– немного подумав, сказал Рон.
– Может, он какой-то особый подвид?

– Ничего подобного! С чего ты вообще это взял?

– Гарри, разве ты не видишь? Он высасывает из тебя всю радость и счастье каждый раз, как вы встречаетесь, а затем погружает тебя во тьму. Он намного хуже любого дементора.

–

Рон, ты забываешь одну вещь: пока я с ним - я счастлив. Я знаю, кто и что он есть. Я знаю, что он не самый приятный человек на этой планете, но он такой, какой есть; и никто из нас ничего не сможет с этим сделать. Мне нравится, когда он сжимает меня в своих руках, и возможно, через некоторое время, когда я узнаю наконец, что же всё это значит, он изменится, и тогда нам больше не из-за чего будет сражаться. Но на данный момент я просто не в состоянии принять всё происходящее как данность, и его это невероятно злит. Разве ты на его месте не злился бы?

Рон покачал головой.

– Он владеет тобой. Он однажды уже обладал тобой, возможно, даже отравил тебя, поскольку, как теперь выясняется, ты можешь чувствовать себя счастливым только в его руках.

– Рон, это не так. Я действительно счастлив, когда рядом ты и Драко. Эта неделя выдалась довольно забавной, хотя всё, чем мы занимались, это только учёба; я всё ещё чувствую, что присутствие вас обоих делает меня гораздо счастливее, и я чувствую себя в безопасности, особенно когда вы так рьяно защищаете меня от всего остального мира. Это довольно весело.

– Отлично. Я рад, что мы тебя так забавляем, но ты же понимаешь, что речь идёт о несколько иных вещах.

– И о каких же?

– Ты влюблён в ублюдка.

– Не напоминай мне.

Рон широко развёл руки в стороны:

– Иди ко мне. Ты совершенно безнадёжен, но ты всё ещё мой лучший друг и я всё ещё люблю тебя.

Гарри улыбнулся и скользнул в объятия Рона.

– Я тоже люблю тебя, Рон.

– Независимо от того, что я собираюсь с тобой сделать?

– Независимо от того, что ты собираешься со мной сделать? Ты же не станешь толкать меня в объятия Люциуса каждый раз, как только я его увижу, а потом помогать мне зализывать кровоточащие раны на mi pobre corazon herido после того, как он снова разорвёт его на части.

– Будь так любезен, переведи для малограмотных ту часть, что была не по-английски.

– Я имел в виду моё несчастное израненное сердце.

– Оу.

– Но знаешь, во всём произошедшем есть всё же один позитивный момент.

– Правда?
– с сомнением спросил Рон.
– И что бы это могло быть? Прости, если я не такой оптимист, как ты, но, может, пояснишь?

– Разве ты сам не видишь? Я всё ещё могу петь. И я буду петь и дальше, поскольку он не собирается покидать меня, и даже когда он уходит, я знаю, что он обязательно вернётся.

– Возможно, это потому, что уходит не он, а скорее ты.

– Не думаю, что это имеет какое-то значение.

– Ну, если ты так думаешь… - сказал Рон, явно не слишком убеждённый в правильности подобной трактовки.

– Ладно, ладно, понял: я - идиот. Но я же - гриффиндорец, а это - часть моей истинной натуры.

– Совершенно верно, и такой бедный глупый гриффиндорец, как ты, попал в кровожадные когтистые лапы слизеринского ястреба в лице Люциуса Малфоя. Или мне лучше называть его змеёй?