Сингулярность 2.0. Биотех
Шрифт:
На секунду повисла тишина.
– Бр-р-р! – снова брякнуло стекло. – Так что, док, кончайте там эти… костюмизации… все. Закрыта лавочка!
– Простите, но без заявления вашей… без заявления Елены это сделать невозможно.
– Я все понял, док. Все будет! Я вам клянусь, все будет чики, мать его, пуки! – крикнул он и сбросил.
Татьяна какое-то время смотрела на экран с номером абонента, затем убрала телефон в сумочку и пошла по аллейке, огороженной высокими соснами, в сторону трехэтажного здания, притаившегося в самом конце.
«Чайка» – центр паллиативной медицины – уже несколько лет служил домом
Брат Татьяны был модифицирован на деньги «Валькирии». Все дело в том, что у него обнаружили дефект Y-хромосомы, вследствие которого он родился бы бесплодным. Каждый раз, навещая брата, Татьяна думала: «Разве это лучше бесплодия?»
Она помнила, как брат вернулся домой с последнего задания, предусмотренного контрактом, который заключили еще до его рождения. Вечер, накрытый стол, счастливые родители. Татьяна помнила, как у брата дрожали пальцы, когда он держал вилку. На следующее утро он еле встал с кровати. Пару дней спустя он уже почти не шевелился. Через неделю он перестал говорить. Через месяц он принял нынешний вид.
Потом умерли родители – по естественным причинам, а ЧВК с каждым месяцем все сильнее сокращало пособие по инвалидности, пока не перестало платить совсем. Тогда Татьяна взяла все на себя. Она перевезла брата в «Чайку», где ему стали оказывали весь необходимый уход, в отличие от центра, принадлежащего «Валькирии», где в последние месяцы брата перестали даже переворачивать. Эти пролежни, через которые виднелись кости, до сих пор снились ей в кошмарах.
– Привет, Тань, – сказала медсестра на посту в отделении.
– Привет. Как он сегодня?
– Хорошо, – сказала, улыбнувшись, медсестра.
Это «хорошо» означало лишь то, что хуже ему не стало. На то, что когда-нибудь станет лучше, Татьяна уже не рассчитывала.
– Дима, – тихо сказала она, заходя в палату, – Дим, я к тебе.
Она провела рукой по сенсорной панели на стене у входа – по потолку разлился мягкий свет.
Татьяна подошла к кровати. Дима лежал на правом боку. И хоть он был лысым с детства, – особенность фенотипа тех, кого модифицировали военные генетики, – Татьяна никак не могла отделаться от мысли, что лысина – это часть болезни.
Он проследил, как сестра села в кресло у кровати.
Из-под одеяла торчала рука с полусогнутыми пальцами. Татьяна погладила руку брата. Тот проследил за этим движением, затем снова посмотрел сестре в глаза.
– Я взяла эклер.
Брат чуть шире приоткрыл рот.
– Да, твой любимый. Сейчас мы тебя устроим и поедим.
Татьяна повернула брата на спину. Теперь он весил чуть меньше шестидесяти килограммов, а потому Татьяна больше не
На прикроватной тумбочке уже стояла тарелка, рядом лежали нож и ложка. Медсестра выучила расписание Тани и их ритуал с братом, а потому приготовила все заранее. Татьяна достала эклер, разрезала его пополам и ложечкой зачерпнула немного крема. Эти пирожные были любимым десертом Димы с детства. В те времена, когда он еще жил дома, он разрезал пирожное вдоль и слизывал крем, к тесту же он не притрагивался.
Дима обхватил ложку губами, чуть поджал их. Татьяна вытащила ложку уже без крема. Ей показалось, что в уголках глаз Димы появились морщинки, какие появляются при улыбке. Но Дима не улыбался. Он шевелил губами, ноздри чуть раздувались от работы. Наконец, Татьяна услышала короткий звук горлом.
– Еще ложечку?
Дима посмотрел на нее, затем посмотрел на ложку.
– Хорошо, сейчас все будет.
Таким образом Татьяна вычерпала весь эклер. Потом она взяла из держателя, зацепленного за бортик кровати, бутылку с длинной трубочкой и подала брату. Тот обхватил трубочку губами. Столбик воды начал подниматься, но замер, не дойдя до середины.
«Раньше хватало сил дотянуть до конца», – подумала Татьяна и нажала на клапан в основании бутылки. Вода потянулась легче.
Под шумные глотки брата Татьяна вспомнила вторую пару, что пришла к ней утром. Для того, чтобы у них родился здоровый ребенок, нужно изменить лишь один ген. Один! Сущий пустяк для современной генетики. Но даже на это у них нет денег. Этим и пользуется государство на пару с ЧВК. Отчаяние толкает родителей на необдуманные поступки. Судьба ребенка будет предрешена. Вся его дальнейшая жизнь будет подчиняться строкам в контракте, которые родители скорее всего не прочтут, а если и прочтут, то не увидят никакой опасности за обезличенными терминами. А потом что? До семи лет он будет жить с ними. Затем спецшкола, закрытые лагеря и служба, после которой его будет ждать то же, что и Диму, если, конечно, он не погибнет на задании.
«Я ведь пыталась их остановить. Может, сделала недостаточно? Может, стоило надавить?» – думала Татьяна.
Тут Дима захрипел: кашлевой рефлекс работал уже не так выражено. Татьяна убрала палец с клапана на бутылке и наклонила брата вперед. Изо рта на одеяло вытекла тонкая струйка, которая тут же впиталась, оставив небольшое пятнышко.
«Такой пустяк, – подумала Татьяна, глядя на темный след на одеяле, – но ведь Дима бы умер, просто потому, что не смог наклониться».
В палату зашла медсестра.
– Все в порядке?
– Да, он просто поперхнулся. Все хорошо.
Медсестра подошла поближе к кровати.
– Скажу санитарке, чтобы поменяла одеяло, – сказала она и вышла из палаты, а когда вернулась вместе с санитаркой, Татьяны уже не было.
4
Татьяна ехала домой в электробусе. Из головы все никак не выходила вторая пара пациентов. Один-единственный ген! Разве стоит из-за этого отдавать жизнь ребенка в руки наемников? Вся процедура редактирования займет считаные минуты – и все. Ребенок будет здоров. Никаких наследственных болезней, судя по их генокартам, не предвидится. А они готовы ради этого…