Синие лампы темного мира
Шрифт:
Безмирье
Монетка зависла в самой высокой точке, а потом полетела вниз, переворачиваясь в воздухе. Раздался хлопок, и металлический кружок, словно надоедливая муха оказался зажатым между двумя широкими ладонями.
Длинноволосый мужчина разжал захват, с довольной ухмылкой посмотрел на выпавшего «орла». Потом вновь положил монету на большой палец и резко подбросил ее вверх. На этот раз упасть монетке не дали.
– Жульничаешь, братец? – осматривая добычу, пропела своим медовым голосом золотоволосая женщина. На обеих сторонах кругляша было
– Кто бы говорил, а, сестрица? - поднялся со своего места Пресекатель Жизней. – Как ты только смогла, скажи?
Роскошный сад теперь выглядел как неумелая декорация к плохому фильму: присмотреться внимательней, и можно разглядеть, что это – всего лишь раскрашенный с одной стороны картон. На периферии зрения стволы деревьев белели и искривлялись, как вырезанный из тела позвоночник с торчащими в стороны переломанными ребрами-ветвями. Над клумбами вились жирные зеленые мухи, привлеченные запахом разложения, но стоило перевести туда взгляд, и они превращались в бабочек. И лишь в ушах, словно привязчивая мелодия по-прежнему слышалось их басовитое жужжание.
– Я всего лишь сравняла шансы, - беспечно пожала плечами голубоглазая. – Разве это запрещено правилами?
– А посылать ей сны, тоже разрешено? – лицо седовласого перекосилось от злости. – Когда я находил кандидатов, то давал им свободу выбора. Но, похоже, ты просто хочешь вынудить девчонку…
– Свободу? – расхохоталась его сестра. – Когда ты спустил с лестницы того бедолагу, и его парализовало от шеи, так что он при всем желании не смог бы даже молоток удержать, это, по-твоему, свобода? Или милашка Дженнифер, пристрастившаяся к героину? Напомни, через сколько месяцев ее нашли с передозировкой? Они даже не дошли до конца.
– Ой, да прекрати! Тебе не хуже меня известно, что эти Вероятности зародились и без нашего вмешательства.
– Да? Один к двумстам семидесяти и три к четыремстам. Они были чернее шкуры пожирателей. Братец, мы оба знаем, что стоит на кону. И я хочу победить не меньше твоего. Так что перестань выделываться и изображать обиженного ребенка. Это тебе не идет. И, кстати, я не посылала охотнице сны.
– То есть? – Длинноволосый явно не поверил сказанному, но деревья позади него стали выглядеть более убедительно.
– Кажется, мы проглядели жемчужину. Она сама видит.
– Темные Вероятности? Не смеши меня. Люди на такое не способны. Это высший Дар, данный лишь нашему роду.
– Но, тем не менее, - развела руками голубоглазая. – К тому же, она не совсем человек. Может, так сказалась примесь кабетской крови?
– Это все отговорки! – выплюнул мужчина. – Пустые и никчемные. Лучше скажи, что ты собираешься делать дальше?
– Хороший стратег никогда не открывает своих планов, - улыбнулась златокудрая. – Но будь спокоен, насильно делать из девчонки гения я не буду. Когда ты предложишь ей стать тварью или всю оставшуюся жизнь прятаться от света, она примет решение сама, без моего вмешательства. Кстати, а что там с этим надоедливым кабетом?
– Для него у меня тоже припасен сюрприз, - оскалил ровные крупные зубы Пресекатель. – На этот раз я не дам ему так легко отделаться. Нет зрелища более потрясающего, чем медленно приходящее осознание в их глазах. Осознания того, что они натворили.
– Если мне не изменяет
– Нет, не скажу. Но это Иё так молило, так просило… я просто не мог не удовлетворить его маленькую просьбу, - с самым честным видом ответил седовласый.
Женщина театрально закатила глаза. Потом легонько подкинула нагревшуюся в ее кулачке монету. Сияя медью в редких мертвых лучах искусственного солнца, та упала на протянутую ладонь Пресекателя. На выпавшей стороне уже не было повешенного. На ней вообще ничего не было. И аверс, и реверс монеты стали гладкими… как хорошо отполированное зеркало.
Мир теней
Виктор Кондратьевич поправил сползающие на кончик носа очки и взял в руки телефон. Некоторое время он просто смотрел на одинаковые кнопки, пытаясь вспомнить наставления сына; тот несколько раз показывал агроному, как звонить родне и набирать короткие текстовые сообщения. Нет, такая техника не для пожилого человека. Мысленно повторив про себя порядок действий, мужчина пододвинул к себе бумажку с номером местного отделения полиции. Его Виктор Кондратьевич переписал с черно-белого плаката рядом с почтой, когда в очередной раз пошел оформлять полугодовую подписку на журнал. Только бы понять, нужно набирать код города или нет?
Агроном задумался. Ткнул пальцем в первые цифры, потом нажал «отбой». Надо все как следует обдумать. Когда мужчина первый раз увидел объявление, то сначала ничего не понял. Вынул из мягкого чехла другие очки, с большим увеличением, тщательно протер их кусочком фланели, потом нагнулся поближе к стенду. За мутноватым стеклом стенда «Розыск» мелькнуло знакомое лицо.
Зигмунд. Немец или американец. Или, скорее ни тот, ни другой. Так называемый муж Киры смотрел на Виктора Кондратьевича с черно-белой фотографии, под которой стояло совсем другое имя.
«Роман Сергеевич Изотов, - по слогам прочитал агроном. Еще раз посмотрел на фотографию, но та не изменилась ни на йоту. – О местонахождении просим сообщать по телефонам 7 (476) 56 12 78…»
Только сейчас мужчина понял, что ему не понравилось тем утром. Страх в карих глазах Киры. И хоть говорили они с Яриком складно, но страх просачивался сквозь их слова, как кровь через плохо наложенные бинты.
Виктор Кондратьевич снова занес палец над пятеркой. И снова остановился. Эх, почему он не умеет пользоваться камерой в телефоне? Мог бы сфотографировать тот плакат. Или Зигмунда-Романа. Если бы знать наперед…
«А вдруг не он?» - сомнение сорняком начало прорастать в душе агронома. Виктор Кондратьевич часто путал актеров, например. Один раз даже случился с ним курьезный случай. В городе встретил знакомого, с которым учился в сельскохозяйственном институте. Догнал, хлопнул по плечу:
– Эй, Славка, чего своих не узнаешь? – воскликнул.
Бывший однокурсник повернулся, возмущенно уставился на Виктора Кондратьевича и стальным голосом отчеканил: