Синий и золотой
Шрифт:
– Ты ублюдок.
– Это несправедливо, – сказал я. – Я не собираюсь разводиться. Мы будем жить до конца твоей естественной жизни вместе, а потом я буду свободен. Под этой сделкой ты подписалась.
– Ты дашь мне умереть.
– Все умирают, – сказал я. – Смертность – это константа, определяющая наше существование.
– Иди на хер.
– Кроме того, – сказал я, – он, скорей всего, не сработает. Если бы все было так просто, кто-нибудь додумался бы столетия назад. И он может быть ядовитым.
– Если так, – прощебетала она, – ты умрешь и я буду знать, что пить его нельзя.
– Он может быть из тех ядов, которым требуются часы. Или дни. Недели даже. Было бы преступной безответственностью
– Мой брат…
– Твой брат, – ответил я, – ценит меня чертовски больше, чем тебя. Должна бы знать, ты скулишь обо мне два раза в неделю, и что он сделал?
– Ты дашь эликсир ему?
– Если он сработает, – улыбнулся я, – когда-нибудь я опубликую рецепт. Но только после очень тщательного тестирования. Скажем, две сотни лет. Публиковать раньше будет плохой наукой.
– Ты собираешься дать его моему брату или нет?
– Нет, – ответил я. – Он финансирует меня, чтобы превратить свинец в золото, что, как все мы знаем, невозможно. Это просто мой побочный проект. Он не владеет исследованием. Это, – продолжил я, обаятельно улыбаясь, – только для меня. Потому что я этого стою.
Я не заметил ее бросок, ее руку вокруг стакана. Прежде чем я пошевелился, она подняла его ко рту. Она глотнула дважды прежде, чем я был на ногах.
Не нужно было класть sal draconis, сейчас я это понимаю. Radix vitae мог бы вытянуть пагубу из пенообразования, смесь можно было бы пить, пока не лопнешь, и совершенно безопасно.
Когда рабочий погасил фонари в парке, я вернулся в дубильню и собрал ichor tonans. По пути я выудил пустую бутылку от аквавиты из мусора, промыл ее в публичном фонтане. Я медленно ссыпал ichor, закупорил бутылку и засунул ее в карман, как это делают пьянчуги. Это, и тот факт, что я спал в одежде и не брился два дня, позволяло мне выглядеть соответствующе. Пьяницы и нищие невидимы. Идеальная маскировка.
Я бродил по улицам пять часов, вживаясь в роль. Мой дядя всегда говорил, что я мог стать актером, и я думаю, он был прав. Что нужно правильно сымитировать, и чем большинство людей, притворяющиеся выброшенными за борт жизни, всегда пренебрегают, это походка, длина шага, приволакивание ботинка. Вы должны идти, будто вы всегда уходите, никогда наоборот. Добрый человек даже остановил меня и дал три медяка.
Я добрался до Восточных ворот сразу после смены караула. Я видел, как сменщик карабкается на сторожевую башню. Он будет там по меньшей мере минуту, расписываясь в журнале. Это давало мне сорок пять секунд, времени больше чем достаточно. Я поднялся по лестнице на городскую стену (никто не смотрел, но я ничего не мог с собой поделать и оставался в образе: небольшое пошатывание, как можно ожидать от пьяницы, взбирающегося по ступеням), посмотрел вниз, чтобы удостовериться, что берег чист, достал бутылку из кармана, уронил ее за стену и рванул как ненормальный.
Я пробежал четыре фута вниз по мосткам, когда грянул взрыв. Сбил меня с ног; я болезненно приземлился на вытянутые руки и одно колено, только с трудом удержавшись, чтобы не съехать с мостков и разбиться. Я свернулся в клубок под стеной.
Я считал. На пять начала лаять собака, где-то за сотню футов от меня. Затем я услышал, как кто-то бежит, и склонил голову. Даже если кто-нибудь запнется об меня в темноте, они не будут лишний раз думать о пьянице, прячущемся от ветра в убежище стены, и не остановятся, чтобы арестовать его за бродяжничество, не в тот момент, когда враги ворвались в Город, взорвав стену. Четыре или пять стражей и правда промчались прямо мимо, но не могу сказать, заметили они меня или нет. Повсюду кричали и бегали, размахивали фонарями, хлопали двери в казарме. Я
Мудрец однажды сказал, что любой человек способен на бесконечные достижения, если только это не работа, которую он должен сделать. «Диалоги» тому наглядный пример. Моя диссертация должна была быть металингвистическим анализом «По разным вопросам» Эстатиуса. Я начал с гипотезы, в которую я верил честно и без обмана, и мне понадобилось два года старательного, кропотливого труда (и в это время я был университетским разнорабочим, поскольку не мог позволить плату за обучение), чтобы окончательно доказать, что моя гипотеза была ошибочной. По пути, совершенно случайно, я наткнулся на кое-какие идеи в абсолютно другой сфере. Я прорабатывал их, пока перетаскивал тяжелые сундуки и отскребал рвоту с каменных плит после вечеринок в честь конца экзаменов, и в несколько свободных минут я кое-что накатал. Это были «Диалоги». Когда пришло время представлять мою диссертацию, я понял, что она будет довольно короткой…
Влияют ли лингвистические формы на логические структуры Эстатиуса в «По разным вопросам»? Нет.
… так что я покинул Элпис за ночь до того, как должен был появиться перед экзаменационной комиссией, оставив позади свои записи, неоплаченные счета и старую пару обуви, которую не смог запихнуть в заплечный мешок. Досадно, согласитесь. Любопытное наблюдение о разуме молодого меня: мне казалось менее постыдным устроить грабеж на большой дороге, чем признать перед наставниками, что я просто потратил два года их времени и своей жизни.
Хотя я и не люблю об этом говорить, я был хорошим грабителем. Я старательно продумывал дело, вместо того, чтобы бросаться в него с головой, как, насколько знаю, делает большинство грабителей. Я потратил неделю, гуляя по Городу, записывая маршруты и расписание патрулей стражи, зоны видимости, кратчайшие пути от больших торговых домов до крупных банков. Я отправился в судебный архив и прочитал расшифровки сотен судебных дел по дорожным грабежам, что дало мне довольно четкую идею того, где большинство грабителей оступались (шестьдесят процентов грабителей ловили потому что они начинали подозрительным образом разбрасываться деньгами; тринадцать процентов атаковали людей, носящих скрытое оружие; шесть процентов грабили того же курьера в том же месте больше четырех раз). Две недели я тренировался в Школе обороны на Сенном рынке и потратил еще неделю, нарываясь на драки в барах. Только после этого я уселся с большим листом бумаги, картой и парой циркулей, чтобы спланировать первое ограбление. Оно прошло замечательно и принесло семнадцать ангелов и тридцать медяков. Я почти бросил это дело, пока был на коне.
Но Элпис – небольшой город, и в нем было слишком много людей, которые меня знали, так что я отправился на почтовой карете в Парапросдокию. Понадобился месяц, чтобы я создал карту и провел рекогносцировку, но что произошло? На третий раз оказалось, что в носилках, которые я ограбил на Гусиной ярмарке, ехал ректор моего старого университета в Элписе. Я смылся на следующий день и добрался до самого Хорис Сеато, где положил свои сбережения в банк и обустроил убежище на будущее. Затем я вернулся в Парапросдокию и отправил письмо своему старому университетскому приятелю, принцу Фоке, сделав ему предложение, которое, я знал, его заинтересует. По зрелом размышлении, я все еще считаю это мудрым поступком; если бы стража меня схватила, префект вздернул бы меня прежде, чем Фока об этом узнал, и я был бы мертв. Смерть или Фока: перевес минимален, но в целом я убежден, что сделал разумный выбор.