Синий лед

Ланской Георгий Александрович

— Какая подружка? — вяло спросил хозяин дома.

— Жанночка Колчина, с которой ты Панарина завалил.

Чебыкин захохотал и сделал неприличный жест. Протасов покачал головой, а Кирилл зло фыркнул.

Шмелев, валяющийся на полу дома Чебыкина, стал для полиции сюрпризом, и не сказать, что приятным. Протасов долго сыпал в адрес Никиты проклятиями, обещая пристроить на пятнадцать суток за препятствование следствию, но Миронов, напуганный синюшной бледностью Шмелева, велел ему заткнуться. Журналисту вызвали «скорую», и пока в местной больнице его приводили в чувство, обитель Чебыкина обыскивали, в поисках

орудия преступления. Протасов был уверен — Панарина убили здесь. Кирилл не спорил, но готов был поклясться, ножа, пробившего грудь бизнесмену, здесь точно не найдут. Так и выходило. Ножей, конечно, в доме Чебыкина оказалось множество, только у охранника, прикованного наручниками к батарее (сопротивлялся, паршивец!), их изъяли три штуки. Но даже невооруженным взглядом было видно — не то. Кроме охранника и Чебыкина в доме никого не было, что даже удивляло, ведь эту махину надо было убирать, готовить, но, похоже, что женская рука никогда не касалась варварского великолепия хором князька-затворника. По углам клубилась пыль, висела сеть паутины. Заметно было, что терем прибирал мужчина, небрежно, по серединке, оставив края без внимания. Видно, на прислуге хозяин экономил, боялся, что украдут его пыльные сокровища.

— А скажи мне, раз ты такой откровенный, — осклабился Миронов, присаживаясь напротив Чебыкина, — Панарина ты за что завалил?

— Не бери на понт, мусор, — равнодушно ответил Чебыкин, потянулся за трубкой, и, игнорируя гневный возглас Протасова, закурил. — На хрена мне Олежу валить? Мы с ним общались, дружили, можно сказать, разделяли интересы.

— Машину его нашли неподалеку от твоего дома, — холодно сказал Протасов. — Всю в крови. А свидетели показали, что в тот день он был у тебя.

— Свидетели, говоришь? — криво улыбнулся Чебыкин и выпустил целое облако дыма, да такого ароматного, что Кириллу немедленно захотелось курить. — Свидетели, конечно. Врать не станут, разве что чуток. Особенно, если попросить. Так я и не отрицаю, что Олежа у меня был. Я ему шкатулку продал. Очень уж он хотел жене подарок сделать, она такие штуки любит.

— Дорого продал? — спросил Кирилл.

— Недорого. За триста «косых». Я этих шкатулок в свое время накупил уйму, а потом распродавал. Повелся на красивую легенду, только деньги зря выкинул.

— Легенду? — насторожился Кирилл. Чебыкин глянул на него с интересом.

— Ну да. Попадалась мне одна занимательная бумаженция, что при Петре в такую шкатулку один из приближенных к царю людей спрятал камень, украденный у индийского махараджи, и что камушек этот проклят. Я немного покопался в архивах. Камень такой и правда был, в Индии его назвали «синий лед» за необычайную кристальную чистоту и слегка голубоватый оттенок. Было и подробное указание — спрятан бриллиант в шкатулке мастерской Ружа. Оттого, наверное, их очень быстро разбирали в свое время. Вот и я на эту хрень повелся, скупал шкатулки, как лотерейные билеты. Да только ничего так и не нашел. Ну, а потом уже услышал, что камень прибрали к рукам революционеры, продали в Германию, и на эти деньги не то «Искру» печатали, не то броневичок для Ильича арендовали. Дурное ж время было, неспокойное, золото и камни ничего не стоили. Их на хлеб меняли.

Пыхнув трубкой, Чебыкин произнес даже с каким-то сожалением.

— Я прямо одержим был этим барахлом. Столько денег выкинул,

жалел долго — бесполезные никчемные игрушки… А потом подумал: может быть у человека хобби? Ну, купил, чего ж теперь, выбрасывать? Кореша то мои на баб деньги тратили, в казино мильоны проматывали, а я вот, все в дом, все в дом… Пожалел я коллекцию. Оттого и оставил в хозяйстве одну, самую лучшую из шкатулок Ружа, а остальные — продал, да вот в музей еще отдал на время.

— Вот смешно будет, если камушек и правда был, — хохотнул Протасов. Чебыкин подобрался и посмотрел на следователя колючими глазами.

— То есть? — недобро осведомился он. — Это ты к чему, гражданин начальник?

— Ну, как же, — улыбнулся Протасов. — Ты шкатулку продал Панарину. Его тут же грохнули. Шкатулку потом посторонняя баба нашла и в скупку определила. Хозяина скупки тоже грохнули. Как тут в проклятие не поверить? А, может, ты сам потом понял, что сокровище случайно сбыл? Оттого Панарина и грохнул.

Чебыкин поморщился.

— До чего у вас в мусарне мыслят примитивно. Ну, сбыл я Олеже шкатулку, потом понял, что камень в ней, грохнул Олега. Чего ж я шкатулку-то не забрал? И скупщика тоже я вальнул? Нет, гражданин начальник, не сходится у тебя песня, нескладуха это.

— Панарин к тебе один приезжал? — спросил Кирилл.

— Он всегда один приезжал, — отрезал Чебыкин, но было видно, что мыслями он уже где-то далеко. Видимо, идея об индийском бриллианте захватила его целиком. — Я не велел сюда никого таскать.

— Машина твоя где? — хмуро спросил Протасов. — Черный «лендкрузер», если быть точнее.

— Не поверишь, начальник, — лениво ответил Чебыкин, — третьего дня угнали. Сам в шоке, если честно. И если найдешь, я такой благодарный буду…

— Нашли уже, — усмехнулся Протасов. — Недолго искали. Чего ж ты на собственной машине поручил ментов давить, а, Леха?

Чебыкин залопотал что-то, возмущаясь, но его никто не слушал. У Кирилла зазвонил телефон. Он выслушал короткий доклад отправленного в больницу опера и, отключившись, сказал в пространство.

— Шмелеву сделали промывание желудка, сейчас он вне опасности.

— Тоже мне, беда, — чуть слышно пробубнил Чебыкин и добавил в голос. — Подумаешь, поспал немного ваш малец. Мы бы, граждане хорошие, либо в кутузку меня тащили, либо уматывали отсюда по добру, по здорову. Нечего вам шить Леше Сизому.

Кирилл с сомнением поглядел на Протасова, а тот, зло захлопнув папку, скомандовал:

— Пакуйте его. Там разберемся, что ему можно пришить. И охранника прихватите. Уж он-то у меня точно за сопротивление отсидит. А если докажем, что он к Колчиной приходил и Устемирова убил, загремит по полной.

— Воля ваша, — миролюбиво ответил Чебыкин и сбросил халат, оставшись в майке и трусах, не скрывающих синюшных волосатых коленок. — Только я на произвол жаловаться буду.

— Да жалуйся ты хоть в ООН, — отмахнулся Протасов и прикрикнул на замерших оперов: — Чего рты раззявили? Грузите клиента!

Глава 24

Взбудораженная неожиданным звонком Никиты Саша долго не могла прийти в себя.

Никите решительно нечего было делать в Михайловке. Даже если его намеки на Лику и Коростылева она поняла правильно, ни ту, ни другого с михайловским музеем ничего не связывало.