Синтез Йоги. Часть 1
Шрифт:
В любом культе символ, многозначительный ритуал или выражающий облик являются не только движущими и украшающими эстетическими элементами, но физическим средством, с помощью которого человеческое существо начинает делать наружно определенными эмоцию и стремление своего сердца, подкреплять и динамизировать их. Ведь если без духовного устремления почитание бессмысленно и тщетно, все же стремление без действия и формы также является бестелесной и, для жизни, не полностью эффективной властью. Это, к несчастью, судьба всех форм в человеческой жизни - становиться кристаллизованными, чисто формальными и потому истощенными, и хотя форма и культ сохраняют всегда свою власть для человека, который все еще может проникнуть в их значение, большинство приходит к использованию церемонии как механического ритуала, и символа как безжизненного знака и, поскольку это убивает душу религии, культ и форма должны быть, наконец, изменены или отброшены совсем. Есть даже люди, для которых все культы и формы по этой причине подозрительны и оскорбительны; но немногие могут обходиться без поддержки внешних символов, и даже определенный божественный элемент в человеческой природе требует их всегда для полного своего духовного удовлетворения. Всегда символ является законным в такой мере в какой он истинен, искренен, прекрасен и очарователен, и даже вы можете сказать, что духовное сознание без какого-либо эстетического или эмоционального содержания не всецело или, по любой расценке, не интегрально духовно. В духовной жизни основой действия является духовное сознание, вечное и обновляющееся, движимое выражать себя всегда в новых формах или способное обновить истину формы всегда посредством течения духа, и так выражать себя, и делать каждое действие живым символом какой-нибудь истины души является истинной природой ее созидательного видения и импульса. Именно так духовный искатель должен обращаться с жизнью, и трансмутировать ее форму, и прославить
Высшая божественная Любовь является созидательной силой и, даже хотя она может существовать сама в себе, молчаливая и неизменная, все же обретает радость во внешней форме и выражении, и не осуждена быть безмолвным и бестелесным божеством. Сказано даже, что само творение было актом любви, или по крайней мере постепенным созиданием поля, на котором Божественная Любовь могла бы задумывать свои символы и совершать себя в акте взаимности и самоотдачи и, если не изначальная цель творения, это может вполне быть его конечной целью и мотивом. Это не выглядит так сейчас, потому что даже если божественная любовь есть в мире, поддерживающая всю эту эволюцию существ, все же материал жизни и ее действие сделаны из эгоистической формации, разделения, борьбы жизни и сознания чтобы существовать и выжить в видимо безразличном, суровом или даже враждебном мире безжизненной и бессознательной Материи. В беспорядке и мраке этой борьбы все набрасываются друг на друга, с волей в каждом утвердить свое собственное существование в первую очередь, и только вторично утвердить в других, и очень частично для других; ведь даже альтруизм человека остается, по существу, эгоистическим и должен быть таким, пока душа не найдет секрет божественного Единства. Именно раскрыть это в его высшем источнике, принести это изнутри и излучать это наружу до последних ограничений - то, к чему обращено усилие Йоги. Все действие, все творчество должны быть превращены в форму, символ культа, поклонения, жертвоприношения; это должно содержать что-то, что заставляет это нести печать посвящения, принятия и трансляции Божественного Сознания, служения Любимому, самоотдачи, сдачи. Это должно делаться везде, где только возможно, в наружном теле и форме действия; это должно делаться всегда в его внутренней эмоции и с интенсивностью, показывающей, что это - истечение из души к Вечному.
Само по себе поклонение в действии является великим и полным и могущественным жертвоприношением, которое направляется в своем самоумножении к достижению открытия Единого, и делает излучение Божественного возможным. Ведь преданность своим воплощением в действиях не только делает свой собственный путь широким и полным и динамичным, но приносит сразу же в более трудный путь работ в мире божественно страстный элемент радости и любви, который часто отсутствует в его начале, когда только строгая духовная воля следует в борющемся поднимающемся напряжении к крутому восхождению, и сердце еще спит или связано молчанием. Если дух божественной любви может войти, трудность пути уменьшается, напряжение облегчается, есть сладостность и радость даже в сердцевине трудности и борьбы. Обязательная сдача всей нашей воли и работ и активностей Высшему является в то же время совершенной и совершенно эффективной только тогда, когда это сдача любви. Вся жизнь, превращенная в этот культ, все действия, совершаемые в любви к Божественному и в любви к миру и его созданиям, выглядят и ощущаются как Божественное, манифестирующее во многих масках, становятся посредством самого этого факта частью интегральной Йоги.
Именно внутреннее предложение поклонения сердца, душа в символе, дух его в действии является истинной жизнью жертвоприношения. Если предложение должно быть полным и универсальным, то поворот всех эмоций к Божественному обязателен. Это самый интенсивный путь очищения для человеческого сердца, более могущественный, чем мог когда-либо быть любой этический или эстетический катарсис с его половинчатой властью и поверхностным давлением. Психический огонь должен быть зажжен, в который все брошено с Божественным именем на нем. В этом огне все эмоции принуждаются сбросить свои более грубые элементы, и те, которые являются небожественными извращениями, сгорают, а остальные избавляются от своих недостаточностей, пока дух великой любви и незапятнанного восторга не поднимется из пламени и дыма благовоний. Именно божественная любовь, которая так возникает, расширяется во внутреннее чувство к Божественному в человеке и всех созданиях в активной универсальной ровности, будет более мощно способно к совершенствованию жизни, и более реальным инструментом, чем могли быть когда-либо неэффективный ментальный идеал и братство. Именно она, льющаяся наружу в действия, может одна творить гармонию в мире и истинный союз между всеми его существами; все остальное напрасно прилагает усилия к этому, до тех пор пока Божественная Любовь не обнаружила себя в сердце освобожденной манифестации в земной Природе.
Именно здесь выход тайного психического существа в нас как руководителя жертвоприношения предельно важен; ведь только это глубочайшее существо может принести с собой полную силу духа в действии, душу в символ. Оно одно может обеспечить, даже когда духовное сознание несовершенно, неувядяющую свежесть и искренность и красоту символа и предохранить его от становления мертвой формой или коррумпированной и коррумпирующей магией; оно одно может сохранить для действия его могущество с его значением. Все остальные части нашего существа, разум, сила жизни, физическое или телесное сознание слишком контролируются Неведением, чтобы быть верным инструментарием, и еще менее могут они быть провожатым или источником безошибочного импульса. Всегда наибольшая часть мотива и действия этих энергий цепляется за старый закон, обманчивые записи, взлелеянные низшие движения Природы и они встречают с неохотой, смятением или мятежом или преграждающей инерцией голоса и силы, которые зовут и побуждают нас превзойти и трансформировать себя в более великое существо и более широкую Природу.
По большей части ответом является либо сопротивление, либо временные и выжидательные уступки; ведь даже если они следуют зову, они все же имеют тенденцию - когда не сознательно, тогда благодаря автоматической привычке - привносить в духовное действие свои собственные неспособности и ошибки. Каждый момент они движимы извлечь эгоистическую выгоду из психических и духовных влияний и могут быть обнаружены использующими энергию, радость или свет, ими приносимые в нас, для низшего жизненного мотива. Впоследствии также, даже когда искатель открылся божественной Любви трансцендентальной, универсальной или имманентной, все же когда он пытается влить ее в жизнь, он встречает власть помрачения или извращения этими низшими Природными силами. Всегда они уводят навстречу западне, вливают в ту более высокую интенсивность свои умаляющие элементы, ищут как захватить нисходящую Энергию для себя и своих интересов и деградировать ее в возвышенный ментальный, витальный или физический инструментарий для желания и эго. Вместо Божественной Любви как творца новых небес и новой земли Истины и Света, они бы держали ее здесь пленником, как ужасную санкцию и прославленную силу возвышения, чтобы позолотить грязь старой земли и украсить розами и сапфирами старые мутные небеса сентиментального витального воображения и ментальной идеализированной химеры. Если эта фальсификация позволена, высшая Любовь и Могущество и Блаженство отходят, имеет место падение в низшее состояние; или иначе, реализация остается привязанной к небезопасному половинчатому пути и смеси, или покрыта и даже заполнена низшей экзальтацией, которая не является истинной Анандой. Именно по этой причине Божественная Любовь, которая есть в сердце всякого создания и является самой могущественной из всех искупляющих созидательных сил, была пока что наименее фронтально присутствующей в земной жизни, наименее успешно искупляющей, наименее созидательной. Человеческая природа была неспособна вынести ее в ее чистоте по той самой причине, что она наиболее могущественная, чистая, редкая и интенсивная из всех божественных энергий, то малое, что могло быть ухвачено, было коррумпировано сразу же в витальное ханжеское рвение, беззащитный этический или религиозный сентиментализм, чувственный или даже сладострастный эротический мистицизм розово окрашенного ума или страстно-мутный жизненный импульс, и этими симуляциями компенсировала свою неспособность вместить Мистический Огонь, который мог бы отстроить заново мир языками пламени своего жертвоприношения. Только одно глубочайшее психическое существо, развуалированное и проявленное в своем полном могуществе, может вести паломника-жертвоприношение невредимым через эти засады и ловушки; в каждый момент оно улавливает и раскрывает, отбрасывает лживости разума и жизни, ухватывется за истину божественной Любви и Ананды и отделяет ее от ментальных рвений и слепого энтузиазма вводящей в заблуждение жизненной силы. Но все вещи, которые истины в своей сердцевине в разуме и жизни и физическом существе, оно выпутывает и берет с собой в путешествие, пока они не встанут на вершине, новые в духе и возвышенные в облике.
Но все-таки водительство глубочайшего психического существа не обосновано достаточно, пока оно не преуспело в поднятии себя из этой массы низшей Природы к высочайшим духовным уровням и божественные искра и пламя, спустившиеся сюда, не возвратили себя к своему исходному огненному Эфиру. Ведь там нет больше духовного сознания, все еще несовершенного и потерянного для себя самого за толстыми покровами человеческого разума, жизни и тела, но полное духовное сознание в его чистоте, свободе и интенсивной широте. Там, как есть вечный
Там, в супраментальном Гносисе, есть осуществление, кульминационная высота, всеобъемлющая протяженность внутреннего поклонения, проникновенный и интегральный союз, огненные крылья любви, поддерживающие энергию и радость высшего Знания. Ведь супраментальная любовь приносит активный экстаз, который превосходит пустой пассивный мир и неподвижность, которые являются небесами освобожденного Разума, и не изменяет более глубокому и великому покою, который есть начало супраментального молчаания. Единение любви, которое способно включить в себя все различия без того, чтобы быть уменьшенным или отмененным их присутстующими сейчас ограничениями или видимыми диссонансами, поднимается к своей полной потенциальности на супраментальном уровне. Ведь там интенсивное единство, основанное на глубинном единстве души с Божественным, может гармонировать с игрой отношений, которая только делает единство более совершенным и абсолютным. Энергия Любви супраментализированной может ухватиться за все живые отношения без колебаний или опасности, и повернуть их в направлении к Богу, освобожденными от их грубых, мелких и смешанных человеческих человеческих отправлений, и возвышенные в счастливый материал божественной жизни. Ведь такова сама природа супраментального опыта, что он может увековечить игру различий, не поплатившись и ничуть не уменьшив ни божественного союза, ни божественного единства. Для супраментального сознания будет полностью возможно объять все контакты с людьми и миром в очищенной силе огня, и с преображенным значением, потому что душа будет тогда всегда, как объект всех эмоций и всех исканий любви или красоты Единое Вечное, и сможет духовно использовать широкое и освобожденное побуждение жизни, чтобы встретиться и объединиться с этим Единым Божественным во всех вещах и всех созданиях.
**
В третью и последнюю категорию работ жертвоприношения могут быть собраны все, которые прямо относятся к Йоге работ, ведь зднсь находится ее поле осуществления и бо'льшая сфера деятельности. Она покрывает весь диапазон жизненных более видимых активностей, в нее попадают многообразные энергии Воли-к-Жизни, бросающей себя наружу, чтобы наилучшим образом использовать материальное существование. Именно здесь аскетическая или потусторонняя духовность чувствует непреодолимое отрицание Истины, которой она добивается, и вынуждена отвернуться от земного существования, отвергая его как навеки темную игровую площадку неизлечимого Неведения. Все же это точно те активности, которые требуются для духовного завоевания и божественной трансформации посредством интегральной Йоги. Всецело покинутое более аскетическими дисциплинами, принятое другими только как поле временного испытания или преходящей, поверхностной и двусмысленной игры спрятанного духа, это существование полностью объемлется и приветствуется интегральным искателем как поле свершения, поле для божественных работ, поле для тотального самораскрытия спрятанного и постоянно пребывающего (здесь) духа. Открытие божественности в ком-либо - его первая цель, но тотальное раскрытие также Божественности в мире, позади видимого отрицания, предполагаемого его схемой и обликами и, наконец, тотальное раскрытие динамизма некоторого трансцендентного Вечного; ведь посредством его нисхождения этот мир и "я" будут уполномочены сломать свои маскирующие оболочки, и стать божественными в обнаруживающей форме и манифестирующем процессе, какими они сейчас являются только в своей скрытой сущности.
Эта цель интегральной Йоги должна быть принята полностью теми, кто следует ей, но принятие не должно происходить в неведении относительно огромных камней преткновения, которые лежат на пути достижения; напротив, каждый должен полностью осознавать вынуждающую причину отказа стольких многих других дисциплин рассматривать даже его возможность, (и) еще менее его настоятельный характер, как истинный смысл земного существования. Ведь здесь, в работах жизни в земной природе, находится самое сердце трудности, которая увела Философию на ее вершины отчужденности, и отвернула даже горячий взгляд Религии от болезни рождения в смертном теле к далекому Раю или молчаливому покою Нирваны. Путь чистого Знания сравнительно легок и прост для шагов искателя, несмотря на наши смертные ограничения и ловушки Неведения; путь Любви, хотя он имеет свои камни преткновения и свои ловушки и испытания, может в сравнении быть легким, как полет птицы в небесной лазури. Ведь Знание и Любовь чисты в своей сущности, и становятся смешанными и стесненными, испорченными и деградировавшими, только когда они вступают в двусмысленное движение сил жизни и захвачены ими для грубых движений внешней жизни и упорно низших мотивов. Без этих энергий Жизнь, или, по крайней мере, определенная преобладающая Воля-в-жизни имеет видимость чего-то нечистого, проклятого или падшего в самой своей сущности. В этих контактах, покрытые ее тусклыми оболочками, или пойманные в ее светящиеся трясины, сами божества становятся обычными и грязными, и едва избегают затягивания вниз, в ее извращение, и гибельного уподобления демону и Асуру. Принцип темной и тупой инерции лежит в ее основании; все привязано внизу к телу и его нуждам и желаниям и тривиальному разуму, мелким желаниям и эмоциям, незначительному повторению маленьких бесполезных функций, нужд забот, занятий, печалей, удовольствий которые не ведут ни к чему позади себя и несут печать Неведения, которое не знает своих собственных "почему" и "куда". Этот физический разум инерции не верит в божественность, иную чем его маленькие земные боги, он стремится, может быть, к большему комфорту, порядку, удовольствию, но не просит о подъеме и духовном освобождении. В центре мы встречаем более сильную Волю жизни с большим удовольствием, но это ослепленный Даймон, извращенный дух, и торжествует в тех самых элементах, которые делают из жизни борющийся беспорядок и несчастливую путаницу. Это душа человека или Титаническое желание, цепляющееся к кричащему цвету, беспорядочной поэзии, неистовой трагедии или волнующейся мелодраме смешанного потока добра и зла, радости и страдания, света и тьмы, пьянящего восторга и горьких мучений. Она любит эти вещи, и имела бы больше и больше их, или даже, когда она страдает, или провозглашает отказ от них, не может принять или радоваться чему-либо другому, она ненавидит и восстает против более высоких вещей и в своей ярости растоптала бы, разорвала и распяла любую более божественную Энергию, которая имеет основание предложить сделать жизнь чистой, светлой и счастливой, и отнять от ее губ огненное варево этой возбуждающей смеси. И другая Воля-в-Жизни есть, что готова следовать улучшающему идеальному Разуму, и пленяется его предложением извлечь некую гармонию, красоту, истину, свет, более благородный порядок из жизни, но это меньшая часть витальной природы, и может быть легко пересилена своими более яростными или темными тупыми товарищами; и не с готовностью она предоставляет себя призыву, более высокому чем таковой Разума, если этот призыв не разрушает себя, как обычно поступает Религия, снижением своего требования до условий, более понятных нашей смутной витальной природе. Все эти силы духовный искатель все лучше осознает в себе и находит везде вокруг себя, и должен сражаться и бороться непрерывно, чтобы освободиться от их хватки, и вытеснить давно укоренившееся господство, которое они развили над его собственным существом и над окружающими человеческими существами. Трудность велика, ведь их захват настолько силен, так видимо непобедим, что это оправдывает пренебрежительный афоризм, который сравнивает человеческую природу с хвостом собаки - ведь как бы ни выпрямляли ее силой этики, религии, рассудка, или любым другим спасительным усилием, она возвращается в конце всегда к кривому завитку Природы. И так велик напор, хватка этой более взволнованной Жизни-Воли, так огромна опасность ее страстей и ошибок, так тонко настойчива или постоянно агрессивна, так упорно вплоть до самых ворот Царства Небесного неистовство ее атак или утомительные помехи ее препятствий, что даже святой или Йогин не могут быть уверены в своей освобожденной чистоте или тренированном самообладании против ее интриг и ее ярости. Все труды выпрямить эту врожденную искривленность поражают борющуюся волю как нечто тщетное, полет, удаление в счастливые Небеса или мирное растворение легко находят оправдание как единственная мудрость, и найти способ не быть рожденным вновь устанавливается как единственное средство от пустого рабства или жалкого низкопробного бреда или ослепленного и сомнительного счастья и достижений земного существования.