Синтез
Шрифт:
— Чего вы хотите?
— Я хочу наладить дипломатические отношения с Городской властью и…
— И?
— Подзаработать. Согласись, героин — это мой личный проект и мои деньги. Иных ресурсов тут нет и быть не может.
— И только?
— Карл, ты о чём?
— Только подзаработать?
— Скажем так, он будет приятно удивлен результатами моей, прости, нашей деятельности.
— Он что-то знает?
— Нет. Ты его боишься?
— Я ему служу.
— Проглочу обиду. Согласно иерархии, твой непосредственный начальник я. Ты согласен?
— Абсолютно, господин магистр.
— Так мы на одной стороне, Карл?
— Вы доверяете Фернандо Коста?
— Хм, ответа нет… Хотя… Ну что ж, изволь. Он не посмеет мне навредить,
— Вполне, — неуверенно проговорил Карл.
Гуннар заметил это.
— Так мы на одной стороне?
— Да, господин магистр. Позвольте мне передать отчёт.
— Ах да, безрезультатные хлопоты. Напомни, что там у нас. Мальчик нам не нужен. Девочка не нужна?
— Девочка пропала, — уточнил Карл.
Гуннар взглянул на Карла и нахмурился.
— Не думаю, что это они. Зачем? Ты с этим хочешь ехать? Давно пропала?
— Неделю назад. Никаких следов. Объявлена в общегородской розыск.
— Весьма странно. Скорее совпадение. Ладно. Езжай.
— Да, если в пути возникнут новые обстоятельства или информация, требующая доработки, я отложу доклад.
— Не буду тебя пытать, я тебе верю. Ты сделаешь всё, как нужно. И не забывай, мы на одной стороне.
— Да, господин магистр. Позволите удалиться?
— Ступай. Удачи тебе, Карл.
— Спасибо.
Карл вышел. Гуннар сел за стол и задумался. Проведя ладонью по лицу, он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Выйдя на улицу, Карл сел в свой автомобиль, достал карту, полистал её и остановился на странице с надписью: «Ветреный».
Часть VII. Глава 2
Перед сном замок готовился окутаться нежной тьмой. Тьма понемногу подступала, зажигая на небосклоне звезды. Морские волны принялись убаюкивать берег.
Она уже приняла перед сном ванну и, как обычно, в легком одеянии, небрежно облегающем её изящную фигуру, вышла на балкон. Как не привыкли звезды, всё же они, как обычно, хором ахнули, сраженные её совершенной красотой, назвать которую только неземной было бы слишком скудно, поскольку для звёзд она была также чудом.
Город внизу готовился ко сну. Фонари уже всюду были зажжены, в окнах квартир постепенно гас свет. На улицах становилось тише и тише.
— Спокойной ночи всем, — ласково произнесла она.
После она некоторое время стояла, закрыв глаза, и что-то нашептывала. Вдруг она резко замолчала, улыбнулась, открыла глаза и устремила свой взор на восток, уже полностью скрытый во тьме.
— Ты не спишь, мой милый! Ты приближаешься ко мне. Ты очень взволнован. Успокойся. У тебя всё должно получиться. Ты справишься. Ведь я думаю о тебе. А ты так и не ответил мне, ты думаешь обо мне? Смешно, не правда ли? Как я могла тебя спросить? Иногда мне так смешно становится от того, что я говорю, особенно, когда разговариваю с тобой, мой дорогой. Мой милый мальчик. Мне так жаль, что я не могу тебе открыться прямо сейчас. Быть может, это облегчило бы тебе твои страдания, и погасило все твои беспокойства. Ведь ты страдаешь, тебя беспокоит что-то, о чём ты никак не можешь догадаться. А я бы могла тебе помочь. Советом. Или просто добрым словом. Или одним лишь взглядом. Я уверена, тебе будет достаточно одного моего взгляда. Я уверена в этом потому, что мне будет достаточно одного твоего взгляда. Не нужно лишних слов, не нужно слов. Мы способны общаться без слов. А ведь ты даже не знаешь обо всём этом. Ты и не догадываешься о том, как я тебе нужна. Ты не догадываешься о том, как ты нужен мне. А ты мне так нужен. Я, наверное, всё это уже говорила. И могу повторять это снова и снова. Я готова ждать тебя столько, сколько этого потребует от нас время, пусть оно и совпадёт с вечностью.
Первый, попавшийся на въезде в Ветреный, мотель, а как оказалось позже и единственный, за исключением гостиницы в центре города, стал пристанищем для Максима с Джоном. Сняв номер, Максим тут же завалился спать, попросив Купера разбудить его часа через четыре.
Утренний сон, после ночи, проведенной за рулем, у Максима не задался. Не то, чтобы он совсем не мог заснуть, просто его сон был тревожен и перемежался с мыслями и воспоминаниями, которые бередили его мозг наяву и тут же незаметно проваливались в сон, стирая четкую границу.
Максим Сергеевич Волков. Родился 25 ноября 1974 года в Москве. Интересно, я имею какое-нибудь отношение к дворянскому роду? Поручик Волков это же я? Или не я? Это был сон или через коридор я очутился там. Не очень редкая у меня фамилия. Родители ничего не рассказывали о своих предках. Странное дело, почему-то в Советском союзе своя родословная в большинстве всём была по боку. Учитывая, что родственников у меня почти нет, это говорит о том… Да не о чём это не говорит. К чему это я всё? Москва. Конечно, когда до МКАД несколько шагов, сложно с уверенностью утверждать, что ты москвич, особенно, если это происходит всего лишь во втором поколении. О чём я думаю? Так я не усну. Или я уже сплю. Волков попал в плен. Откуда я знаю про его двоюродного брата? Владимир Лирин, он был младше его. Кто он такой? Жили они не бедно, это я откуда-то помню. У них были квартиры Москве и Санкт-Петербурге, дача в Крыму. Впервые я увидел его на балу, кажется, в двенадцатом году. Он был совсем мальчишка, застенчивый и чертовски симпатичный. Ну, как, собственно, и я. Нет, скромничать я не буду. Стоп, зачем я обо всём этом думаю. А, я сплю. Я-то жил с родителями в Алтуфьево, пока в институте учился. И с сестрой. Как у сестры получилось так взять и уехать в Европу? Навсегда. Она всегда умела устроить свою жизнь. В отличие от меня.
После защиты диплома мы гуляли месяц, наверное. И никаких видов на будущее. Ни цели, ничего, вообще. А кем я только не хотел стать в школе. Перехотел? Или испугался? Или не так хотел? Глупо во всём винить страну, которая начала разваливаться, когда я был ещё в школе, и развалилась к моему выходу в открытое плавание.
Девушка в форме гимназистки! Так я её назвал. Что же это за институт был? Помню, только, что я решил поступить в него, только ради того, чтобы снова её увидеть. Она стояла посреди холла. Я поднимался по лестнице и не мог отвести от неё глаз. Белая блузка, синяя юбочка до колен, короткие белые носочки и чёрные туфли на плоской подошве. Смуглая, с густыми чёрными бровями и пронзительными синими глазами. Да, да, я встретился с ней взглядом, мне, даже, показалось, она улыбнулась мне. А, может, и правда только показалось. Густые чёрные волосы, собранные в короткую косу, украшенную белым бантом. Ну, точно, гимназистка. Я был сражен наповал. Кстати, именно так, кажется, выглядела Ольга Оболенская, которая гостила у соседей Лириных, и в которую был влюблён Володя. Черт возьми, я всё же сплю.
Но, это стало моим идеалом красоты. Да я влюбился в неё! Да, с первого взгляда. Волосы, конечно, были не чёрными, а посветлее. Это брови? Брови, будто чёрные. А волосы? Как этот цвет называется? Не знаю. Каштановый! Да, тёмно-каштановый. Стоп!
Стоп! Смуглая, синие, или голубые глаза, чёрные брови, тёмно-каштановые волосы… Я описываю Маргариту. Это была она? Не может быть. Она младше меня, ей тогда лет двенадцать-тринадцать было. И что ей делать в Москве, в институте? Да, чушь какая-то. Или я сплю? Но какой-то похожий образ меня преследовал всё время, что я ходил в детский сад, учился в школе. Махнул. Да, я, вообще, влюбчивый был.