Синтез

Ярне Борис

— А сколько отсюда до западного замка? — спросил Максим Купера, когда они, сдав номера, спускались к выходу из мотеля.

— Так бы и спросил, сколько отсюда до Черного замка Дракона. Точно не знаю, дня два пути. Мы сейчас, если спуститься на юг к морю, были бы где-то между двумя Центрами.

— Два и два. Море. Минимум четыре дня вдоль берега. Это не море…

— Ты не заговаривайся, — прервал Джон, — тебе захотелось к Дракону? Сядем на хвост Карлу. Может он не заметит. Что ты хочешь?

— Просто поинтересовался.

— Ну да, конечно. — Выйдя из мотеля, Джон глубоко вдохнул в себя свежий утренний воздух. — Ты чувствуешь, как пахнет осенью? Её ещё не видно ни по листве, ни по небу, но я её уже ощущаю.

Год вступил в пору увядания. Красиво стареть может только природа. Состариться и умереть с тем, чтобы возродиться вновь. Лучше всего это наблюдать там, — сказал Джон, указывая рукой на север, — за тысячу километров отсюда. Летний зной там скроется за продолжительными дождями, на смену которым придет снег и мороз, который в свою очередь сдаст свои позиции весне, и всё пойдет сначала. У нас в Центре нет такого контраста. А южнее, за морем и подавно — вечное лето.

— Ты романтик? Не вяжется со стилем твоей группы, — заметил Максим.

— Если мне предстоит состариться, я буду писать блюз и стану выступать перед публикой, не поднимая своего зада с мягкого стула.

— Ты говоришь так, словно уже устал жить.

— Бунтарь, остающийся жить долгие годы после начала своего бунта либо сдает свои позиции, и конец его будет жалок и скучен, либо его бунт был не столь искренен, как он сам того желал бы.

— Это всего лишь предположение.

— Это жизнь, — грустно произнес Джон.

— Жизнью управляешь ты, — уверенно заявил Максим. — Пойдём, перекусим перед дорогой.

Несмотря на короткий сон, Максим не чувствовал усталости. Он находился в состоянии легкого возбуждения, он был настроен на действия, действия на поиск, поиск на цель.

— Ты готов? — весело спросил он Джона после завтрака.

— Знаешь, — проговорил Купер, — возможно, то, что мы затеяли, во что влипли, как и то, к чему это может в дальнейшем привести, не даст мне больше повода к размышлениям о…

Купер запнулся, не зная, как продолжить.

— О блюзе, — помог ему Максим.

— Да, и о блюзе, — рассмеялся Джон.

— Я тебе всё равно не поверил. Утро хоть и мудренее, но лично меня по утрам редко посещают оптимистично поставленные мысли. Это, возможно, натура такая.

— У нас?

— Да, у нас.

— Но не сегодня.

— То есть?

— Сейчас ты настроен решительно.

— Я долго готовился, — Максим улыбнулся. — Ну, погнали.

Мотор зарычал, и автомобиль, выпустив из-под колес прощальный клубок пыли, понёсся на восток.

— Если Ветреный крупное поселение, то какие же округа считаются малонаселенными? — спросил Максим, как только они выехали за черту городка.

— Ты имеешь в виду города и деревни? Что ты пытаешься объясняться официальными терминами? Неудобно.

— Но и неправильно.

— Макс, экскурс в историю. Короткий. Когда-то давно, давным-давно, Ветреный, если бы он тогда был, ты с полным правом назвал бы городом, и это было бы официально. Более того, он мог бы находиться на территории государства, отличного от государства, на территории которого находится Центр, и один и второй. Но времена меняются. Стерты все границы между государствами — их нет, есть одно государство — Город, стерты различия между нациями, есть одна нация — граждане Города. Я тебе честно скажу, что такое нация я толком не знаю, могу предположить, что я, Акира и Белоснежка разных наций, но это мне кажется нелепым. Стерты границы между религиями — есть одна религия — есть Бог и всё. Я атеист, и, в принципе, это мне, вообще, абсолютно по боку. Я это специально изучил недавно, чтоб говорить с тобой на одном языке. О государствах, религиях, нациях никто не помнит и, в большинстве своем, и не знают. Это незачем. Так поставлено. А округа называть городами просто удобно.

— Никак не доберусь до вашей истории.

— Да не надо засорять себе мозг. Всё, что нужно, ты со временем узнаешь,

или привыкнешь. А то привыкнуть, я смотрю, у тебя никак не получается. Ты и географию не знаешь, если говоришь такие вещи о Ветреном. Ветреный совсем не большой город. Так, городок, городишко. Вообще, Город разбит на огромное количество округов, называй их, как хочешь, хотя есть города с населением до миллиона, все остальные, близлежащие — это округа подчинения. В общем, всё просто. На юге не одно море. Там острова, которые также называются округами, там есть такие острова, что делятся на несколько округов. И так далее и тому подобное.

— А зачем вам армия, если вы один Город. С кем вы воюете?

— Максим Волков, вы очень наивны. Простите, даже смешно. Не думаешь ли ты, что цивилизация, стерев границы между государствами, религиями и нациями, избавилось от всех остальных особенностей, присущих существу под названием человек. Под особенностями я подразумеваю не только пороки, но и, например, — и это только один пример, — банальное стремление к власти и богатству. Берём округ, то есть городок, с населением тысяч в двести-триста, находится он в двух днях пути от Центра, не так ещё далеко, но уже и не близко. Вспомни недавнюю историю с наркотиками. А теперь перенеси её в этот городишко. Если там не обнаружат то бешеное количество, о котором нам вещали из ящиков, если там не замечены такие политические фигуры, если из всего происходящего не сделать ту утку, что нам показали, то за пределы местной полиции и аналогичных добрых ведомств, это не уйдет. Ну, может, ещё местное телевидение покажет. А теперь представь, какие это деньги, риски, организация и прочие проблемы. В таких делах замешаны банды, количество членов которых, если они соберутся вместе, может превысить количество сотрудников местной полиции. И все они вооружены. И это только один городишко, без связи с другими такими же, находящимися в радиусе разумной доступности от него, чего, само собой, быть не может. И, сам понимаешь, кроме наркотиков есть ещё много чего интересного. Какой бы контроль не существовал в принципе, на местном уровне, в зависимости от удаленности от Центра, сильны органы самоуправления, в самом прямом смысле «само», как официальные, так и нет, как взаимосвязанные, так и конкурирующие. Разумеется, это остается вне ведения Центра, поскольку местным это не нужно, ведь замазаны все. А произойди прокол, по любому случайному пустяку, и выйди всё наружу то, в зависимости от масштаба бедствия, можно и армию подключить. Неужели, у вас такого нет? Наркотики, говоришь. Целые войны порой случаются. И, повторяю, представь что-нибудь ещё кроме наркотиков. Запали мы что-то на них. И не спрашивай, откуда я это всё знаю. У нас бы не было такого количества тюрем и лагерей, если бы все люди довольствовались тем, что у них есть… И там, откуда ты, разве не так?

— Ну да, ну да. А политическая полиция, я так понимаю…

— Революций давно не было, — относительно давно, — но никто не застрахован. Точнее, видимо, застрахованы все до поры и как раз «благодаря», или, черт возьми, из-за этой самой политической полиции. Кстати, она далеко не только политическая.

— Это понятно. Да, мир, — задумчиво произнес Максим. И вдруг неожиданно, уходя от темы разговора, спросил: — А такие маленькие округа, городишки, посещают с концертами такие знаменитости?

Купер на мгновение оторвал взгляд от дороги и внимательно посмотрел на собеседника.

— Этого уж я не знаю, продюсерам виднее. Может, владельцы местных заводов отвалили такие цифры, что в гробу Роллан видела самый изысканную сцену Центра.

— Ну да, ну да…

— Слушай, Макс, где ты шлялся, когда я тебя не заставал утром в номере?

Максим достал сигарету, опустил стекло, прикурил и, не глядя на Джона, произнес:

— Между нами и только между нами. Договорились?

— Какие могут быть вопросы, Макс.