Синтез
Шрифт:
Осмотреть барельефы как следует также не удалось — служитель успел убежать далеко вперед, и им приходилось почти бежать, чтобы не потерять его спину в местном сумраке, рассеиваемом лишь светом редких факелов на стенах.
По пути им навстречу попалось еще несколько служителей — в точно таких же туниках и масках. Они прижимались к стене, молча пропуская чужаков, и не проявляли к ним никакого интереса. При них не было никакого оружия, и никакой агрессии они тоже не проявляли, но… рядом с ними ощущалось вполне определенное напряжение — напряжение готового к атаке воина. Кажется, слуги безымянного бога были куда опаснее, чем старались
Коридор все тянулся и тянулся вперед — они шли уже уйму времени и по ощущениям должны были пройти храм насквозь, но, кажется, с пространством внутри него что-то было определенно не так.
Проводник неожиданно остановился посреди коридора, дождался приближения путников и кивнул на боковой проход, который совершенно терялся в тенях. Не зная о его существовании, можно было совершенно спокойно пройти мимо.
Проход вел в небольшую квадратную комнату, в которой не было ничего кроме каменного выступа на высоте метра по периметру всего помещения. Он, судя по всему, должен был служить заменой всей мебели и являл собой истинное воплощение идей аскетизма и минимализма.
— Кажется, они не слишком-то нам рады, — сообщил Ал, с сомнением трогая холодное каменное сиденье.
— Ты думаешь, что сами они живут в лучших условиях? — Ли спокойно уселся и сложил руки на груди, приготовившись ждать сколько потребуется. — Эти ребята, по-твоему, похожи на любителей пуховых перин и позолоченных кресел?
— Эти ребята похожи на полных психов, — Алкегон подтянул под себя ноги и сложил их крест-накрест, пытаясь усесться поудобнее.
— Они служители бога, — пожал плечами Ли. — А те редко сохраняют разум в норме достаточно долго… В том понимании нормы, которое распространено среди смертных. Сила бога очень быстро изменяет их под себя, превращая в свои послушные инструменты. Это примерно как ты остругал бы занозистую рукоятку молотка.
— Ты вроде говорил, что у них нет жрецов? — спросил Артем, подозрительно оглядывая коморку. Его смущало отсутствие швов — создавалось ощущение, что ее вырезали целиком из одного цельного куска камня. Сложно представить себе количество времени и усилий ушедших на это. Результат явно этим усилиям не соответствовал — судя по слою пыли, каморку не так часто использовали.
— Я же говорю — они служители, а не жрецы.
— И в чем разница?
— Жрецы — это те, кто общаются с высшей сущностью, получают от нее силу и выполняют ее волю. Эти же ребята просто из года в год выполняют доставшиеся им по наследству ритуалы, не получая в ответ абсолютно ничего.
— И зачем же они это делают?
— Сложно сказать. Их предки так делали, их самих с младенчества готовили к такой жизни. Вероятно, для них самих во всем этом и есть какой-то смысл. Может быть, сохранилась какая-то информация, позволяющая им надеяться со временем восстановить контакт с божеством. А может, все это бессмысленно и они впустую тратят свои жизни — кто знает?
— Я же говорю — полные психи. Я бы ни за что не согласился просидеть всю жизнь в такой коробке, особенно если это все на самом деле никому не нужно. — Алкегон откинулся на стену и прикрыл глаза, демонстрируя отсутствие интереса к местным делам.
— О, мне показалось, или я услышал голос разума? — негромкий мужской голос прозвучал, казалось, из пустоты, заставив подскочить всех четверых. — Прошу простить, я не хотел вас напугать. Это все здешние полы — всех новоприбывших смущает отсутствие шума шагов.
Стоящий
— Мне сообщили, что вы ищете встречи со мной. — задумчиво продолжил мужчина, внимательно вглядываясь в лица собеседников. — Я вижу среди вас знакомое лицо, и, кажется, догадываюсь, о чем вы хотите поговорить. Уважаемый Ли, мне кажется, в нашу прошлую встречу я предельно ясно выразил свою точку зрения. Если вы снова хотите поднять ту же тему, то, увы, я вынужден просить вас удалиться. У меня не так много осталось времени, чтобы тратить его впустую.
Уходить незнакомец, впрочем, не спешил, ожидая ответа. Ли напряженно помолчал, обдумывая свои слова и возможную реакцию на них. Наконец, он решился и произнес, тщательно выговаривая каждое слово:
— В самое ближайшее время все оставшиеся верными Владыке совершат нападение на Чертоги. Главная цель этого — возвышение разумного, которого некоторые из нас называют Наследником. Моя госпожа просила передать вам это и узнать, что вы думаете по этому поводу.
Слова оказались верными. Мужчина в черном тяжело вздохнул, прошел вперед и присел напротив четверки путников.
— Я думаю, что это глупость и самоубийство. Но твоя госпожа и сама это прекрасно понимает. Что же заставляет ее принимать участие в этом сомнительном предприятии?
— А какой у нас выбор? — коварно ответил вопросом на вопрос Ли. — За столько лет нам не удалось найти ни одной стоящей зацепки… кроме Чертога, само собой. Мы не знаем, что там скрывается, но это лучше, чем вслепую бегать в поисках неизвестно чего, и уж тем более ожидать, пока все само собой изменится к лучшему.
— Отчего же вы тогда не присоединились к последователям Наследника? — уточнил мужчина, устало потирая глаза.
— Вы сами знаете ответ, — пренебрежительно отмахнулся Ли. — Ровно потому же, почему мы отклонили все те бесчисленные предложения о поступлении на службу, полученные нами за эти годы. Ровно потому, почему мы не осели в каким-нибудь из богатых окраинных миров, захватив в нем власть и отрекшись публично от своей присяги. Мне продолжать?
— Нет, этого более чем достаточно. Более чем. — посидев немного с закрытыми глазами, мужчина вновь их открыл и поочередно заглянул в глаза всем четверым. И вот тут-то им стало не по себе. Внешность загадочного визитера была обманчивой, но его глаза — глаза его принадлежали очень, очень древнему существу. Сотни прожитых лет, все пережитая им боль и усталость глядела на них из глубины этих глаз.
— Насколько я вижу, никто из твоих спутников не обладает твоей уверенностью в выборе пути, — голос мужчины тоже изменился — стал ниже, глубже, в нем проступили старческие треснувшие обертона. Стало окончательно понятно — перед ними сидит глубокий старик, уставший от жизни и своих поражений, которому требуется прилагать немалые усилия, чтобы скрывать свое действительное состояние от окружающих.