Сиреневое боа
Шрифт:
Я оказался наедине со Стюартом и подумал, что, когда подействует сила могучего Джа, он снова заведет песню о Фанни или о своих творениях. Ни то, ни другое меня не занимало, поэтому я улегся на шезлонг и уставился в небо. Дартс бесцеремонно пересел ко мне, зацепив край моей рубашки, взял меня за плечи:
– Друг! Не спи! Ночь еще только начинается!
– Я не сплю, – злобно оскалившись, процедил я и выдернул из-под него кусок одежды.
– Пойдем, я кое-что тебе покажу.
– Отвали!
– Не отвалю!
Я быстро прикинул, что отвязаться без драки от этого зануды не удастся, а, смешавшись с жизнерадостной толпой, можно улизнуть. Я поднялся. Дартс толкал меня
– Тоха. Ты чего?
В ответ я мотнул головой.
– Тоха, ты чего? – повторил он вопрос.
Дартс влепил мне шесть звенящих в ушах пощечин. После чего я заглох. Посмотрел на него, чувствуя, как к лицу подступает злость и я краснею. Я отпихнул его.
– Прости. Думал, ты перебрал.
Стюарт липко прислонился ко мне. Я вскочил на ноги:
– Пожалуй, пойду.
– Подожди. Знаешь, ты мне сразу понравился.
Он приближался. Я пятился назад.
– Ты так великолепен в улыбке и очарователен в грусти!
– Что за бред ты несешь?!
Дартс как гигантский снежный ком надвигался на меня, мои глаза округлялись от каждого его укуренного слова. Наконец я попался. Угодил в ловушку. Уперся спиной в прохладную кирпичную стену. Здесь он и настиг меня, мычащее и вразумительно не изъясняющееся животное. Да. Я капельку перебрал.
– Я с самого первого дня мечтал об этом.
Он опасливой рукой расстегнул верхнюю пуговицу моей рубашки. Я не мог пошевелиться. Зарезать себя был готов за малодушие, расплакаться, но не в силах, не в состоянии что-то сказать или сделать. Он не отступал:
– Будь хорошим мальчиком.
Его пальцы действовали проворнее моего заплывающего едким туманом мозга. Он расстегнул рубашку и приступил к ремню.
– Вот ты где! Обыскался! Брысь отсюда!
Появился Леха. Гром и Гора – его родители, передавшие ему лучшие качества. Верно расчерченный торс, крепкие плечи, длинная шея, вырезанная из стали. Гиеноподобный Дартс моментально испарился.
– Эй! Убили они тебя? Тогда папины карамельки для послушного дяди, а провинившийся мальчик будет сейчас проветриваться.
Леха извлек из маленького пузыречка две капсулы голубого цвета и, не запивая, закинул их в рот, громко сглотнул и улыбнулся скорее не мне, а факту. Потом он обнял меня со спины, положив подбородок на мое плечо, и монотонно дыша прямо мне в ухо, изучал волшебную даль. Ветер ласковыми порывами постепенно приводил меня в чувства. Только жутко хотелось пить:
– Леха. Водички бы…, – прошипел я сухим ртом.
Он принес бутылочку «Эвиан». Мы пили и смотрели на звезды.
Я очнулся от грез из-за неестественной суеты, поразившей самое сердце крыши, то место, где стояли бассейн и пульт. Как молекулы там все беспорядочно носились, не имея при этом цели. Музыка играла, но никто не танцевал. Группки людей все еще курили или пили, кто-то сидел или лежал, кто-то, убеждая собеседника, размахивал руками. Костик вытянулся как столб и о чем-то думал. Леха перегнулся через парапет и прошипел:
– Копы!
Около парадного подъезда беззвучно переливались то синим, то красным огнем две полицейские тачки. Легавых не было видно в темноте, но, скорее всего, они уже барабанили в беззащитную дверь Костиковой квартиры.
Однажды нас почти арестовали. Презирающая молодость в любых ее проявлениях соседка индуска, якобы из-за перерастающего в грохот шума позвонила в участок. Тогда ограничились культурно-поучительным предупреждением. А сейчас несколько пакетов сильных
Паника. Прорвалась кипяточная труба паники.
– Я узнаю. Стой, – скомандовал Леха и рванул к Костику. Что-то у него спросил, но тот будто остолбенел и немоты не терял. Леха резко затормошил истукана за плечи. Костя важно и медленно поднял руку вверх, молча. Молча же ее опустил, хмыкнул и покачал головой. Ясно. Парня нужно спасать.
К Лехе начали стекаться те, кто хоть как-то шевелился. Они негромко что-то обсуждали. Здесь я насчитал восемнадцать человек, кто-то еще находился в квартире. Итальянцы Ронни и Донни слились щетинистыми щеками с рыжеволосой девушкой. Они лежали на скользком от воды, покатом краю крыши, образуя собой старомодную картину: смесь цветов и фактур на одном полотне. Йо-Йо, агент лондонского филиала сингапурской компании по производству электронных игр, уважительно кивал на каждую реплику Лехи. На самом деле парня звали иначе, но никогда никому, даже трезвым, не удавалось правильно выговорить его имя. Но совпадения крайне полезны: он получил это прозвище благодаря собственной проблеме с дикцией. Он произносил английское «да» всегда дважды и звучало это именно «Йо-Йо». Станислав обалдело хватался за виски, задыхался, ссыпал в трясущуюся ладонь содержимое маленького флакона, клал в рот, глотал, запивая виски. Опять трогал лоб, и действия повторялись. Джемми преспокойно таращился в темноту, его девушка успела уйти. Он безучастно стоял около Лехи, и я причислил его скорее к трезвым, чем к Костикам. Дартс сидел в позе «лотос» на одном из шезлонгов и судорожно отмахивался от летающих вокруг него миражных насекомых. Тоже Костик – заключил я. Фанни так беззаботно надрывалась от смеха, оголяя колени и зубы, что порывами хотелось ударить ее. Неадекватна. Художник из Уэмбли, очаровательный длинноволосый брюнет, озабоченно всматривался в Лехино лицо и что-то ему отвечал. Зум-Зум не мог сфокусироваться, поэтому, как педикулезный чесался и учащенно моргал. Когда повисала пауза, он торопливо оббегал соседа и вставал с другого бока. О его состоянии я не сделал никаких выводов. Также как и о состоянии Смокки, успокаивающей себя очередной порцией нембутала. Она мне нравилась: прелестная девушка. Я никогда не видел ее трезвой и о ее умственных способностях судил только из факта ее обучения в Университете Лондона. Агент Дартса, бывший здесь впервые, успел, кажется, поседеть, или я прежде не обратил внимания на его волосы. В разных концах распластались еще трое – Костиков.
Проанализировав вменяемость окружающих, я не потрудился понять, как чувствую себя сам. Я ровно и без особых усилий поднес к губам бутылку, медленно отпил из нее и одобрил себя: я в порядке. Интересно, как я выгляжу? Ощупал одежду. И наткнулся на что-то выпирающие в паху. Это что-то стесняло меня в движении и смущало бы, не будь всем сейчас так на это наплевать. Меня прервало дыхание подбежавшего Лехи. Я ждал объяснений, но он отрицательно покачал головой:
– Тс-с…
Мы следили за шахматными перестановками около двери, ведущей в квартиру.
Если бы я не знал Леху наизусть, я бы подумал, что он совершенно спокоен, но влажные ладони и нервное пошмыгивание его бессовестно выдавали. В это время агент Дартса, после Леха сказал, что его имя – Тони Эмпайер, и Смокки – Джесси Лайт, спускались вниз по ступенькам в квартиру Кости, который все еще стоял на том же месте и пялился в ту же никем не примечаемую, кроме него, точку.
– Выкладывай.
– Копы приехали, – не отрываясь от наблюдения, рявкнул Леха. – Позвонили в дверь. Костик поплелся открывать. Его вовремя одернули. В глазок – а там они.