Сирийский рубеж 3

Дорин Михаил

— Пока что нет ясности, когда мы будем работать. Нет понимания, когда вообще начнётся операция, — негодовал Тобольский, собрав всю нашу группу в ангаре с вертолётами.

Ми-28, как и Ка-50, хранили в арочных укрытиях. Всё же, «мышонок» точно такой же дорогой и пока ещё экспериментальный вертолёт. Пусть Ми-28 уже и понюхал пороху большой войны.

Я прошёлся вокруг Ка-50, поглаживая вертолёт по фюзеляжу. Были видны заделанные пробоины, а сам борт, казалось, уже в предвкушении вылета.

— Сан Саныч, как насчёт попробовать

новые ракеты? Мы модифицировали «Вихрь», — объяснял мне инжененр-испытатель, подойдя со спины.

— Когда вы только успеваете! «Вихрь» ещё сам по себе новая ракета. А вы уже новую «пилите», — ответил я, проверив, как закреплены ракеты на точках подвески.

Тобольский ходил рядом со своим вертолётом, смотря на него влюблёнными глазами. К изделию В-80 он явно «прикипел душой». Жаль, что от концепции с одним лётчиком придётся отойти. Но нам нужно настоять на том, чтобы появилась двухместная машина Ка-52.

Так время и пролетело до заката солнца. Всё это время я держал рядом с собой снаряжение и автомат. А также Кешу, который никак не хотел поверить, что в этой операции я буду один. Петрову почему-то не нашлось места на Ми-28, поскольку экипажи были штатные. Иннокентий же летает в 90% случаев со мной.

Сидя на ящиках рядом с вертолётом в глубине арочного укрытия, я уже начал засыпать. В этот момент и поступила команда.

— Сан Саныч, воздух команда была! Все летим на новую площадку, — прибежал меня будить Рубен.

— Понял. Название и координаты площадки дали? А то будем как слепые котята искать её в темноте, — спросил я, надевая шлем.

Вертолёты начали выкатывать на площадку перед ангаром и распределять по бетонке.

— Дали. Называется Масеран. Сама площадка 2 километра на юго-восток от города, — сказал Хачатрян, поправляя свою разгрузку.

— Понял, — ответил я и быстро оценил место, куда нужно прилететь.

Забравшись в кабину и установив связь с руководителем полётами, по команде Тобольского начали запускаться. Недалеко от вертолёта стоял Кеша, который с трудом удерживал кепку от воздушных потоков, отбрасываемых винтами.

Обороты двигателей вышли на расчётные параметры. Вертолёт «оттримирован» и ждёт разрешения на взлёт. Предвкушение большого дела была весьма серьёзным. По сути, Ка-50 мы готовимся использовать «по-взрослому». Без оглядки на его сохранность.

— Тияс-старт, группа 201-го готова к взлёту, — доложил Тобольский, включив строевые огни для выполнения полёта.

Диспетчер не торопился отвечать, что уже не радовало. Прошла минута, вторая, третья, а команды так и нет. Я посмотрел в сторону одного из Ми-8 с нашим техсоставом.

Боковая сдвижная дверь была открыта, а сам вертолёт уже был запущен. Именно там было какое-то движение. Судя по всему, кто-то дал команду поменять молодого командира экипажа, который был в кабине. Время тянулось долго.

В какой-то момент я уже выучил все

параметры и положения стрелок на приборной панели. Дважды проверил систему «Экран» и работу телевизионного индикатора. Всё работает, а вот взлетать так никто и не даёт.

— Внимание! Циркулярно всем экипажам, добрый вечер! 201-й, группе взлёт разрешил. Интервал держим 200 метров в паре, — услышал я голос в эфире, который напомнил мне старого знакомого.

Оторвавшись от стоянки, мы взяли курс на Масеран. Следом поднялись в воздух два Ми-8 с личным составом. А уж замыкали строй Ми-28, которые выполняли к тому же ещё и роль прикрытия «восьмёрок».

Полёт был спокойным. Никаких эксцессов, если не считать свербящую мысль — кто же скрывался за столь знакомым мне голосом в эфире?

— Площадку наблюдаю. Заход, — дал команду Тобольский на подлёте к Масерану.

Площадка была полностью тёмной. Никаких опознавательных знаков и освещения. Поэтому и заходили аккуратно, осматривая всё с помощью фар. Пару проходов пришлось сделать и Ми-8, прежде чем их экипажи нашли место для посадки.

В кромешной тьме, я завис над поверхностью и медленно опустился. Вертолёт слегка дёрнулся и застопорился на земле. Тут и начали включать фары автомобилей, которые приехали на площадку заранее. Стало уже не так темно и тоскливо. Я смог разглядеть и несколько палаток, выставленных в разных местах.

Открыв дверь кабины, я начал вылезать. Спустившись, я услышал, как за спиной ко мне приближались. Наверняка техники уже идут готовить вертолёт.

— Спасибо за матчасть! На сегодня всё… оу! — воскликнул я обернувшись.

Ну ничего себе какие люди!

Глава 4

Есть люди, с которыми я бы никогда не хотел больше увидеться. Дай бог им здоровья, конечно. А вот с этим человеком немного не так. Точнее, совсем не так!

— Александр Клюковкин, рад тебя видеть! — громко сказал, стоявший напротив меня Батыров и протянул мне руку.

И вот как мне теперь обращаться к этому академику?!

— Димооон! — крикнул я на радостях.

Тут же Батыров обалдел, но в свете фонарей обиды на лице я не увидел. И если честно, то давно мне так не было приятно нарушать субординацию. Ведь, я полагаю, Батыров старше меня по должности.

— Эх, вот скучал я по этому обращению. Хоть это и не по уставу… И кстати, я уже подполковник — крепко обнимал меня Дмитрий.

К нам начал подходить народ, так что с обращением «Димон» надо будет повременить. Это неприлично и не уважительно, по отношению к моему другу и однополчанину.

Ух ты! Уже подполковник! А ведь уходил в Академию новоявленным капитаном 4 года назад.

— Вот мне скажи — ты все так звания будешь получать досрочно и в качестве поощрения? — тихо спросил я, намекнув Батырову, что он быстро дорос до подполковника.