Сирота
Шрифт:
– И Петр отказался от долга?
– Петр умер. А воевода тульский присудил вдове Петра вернуть полученные у общества деньги, внесенные в погашение долга…
– Погоди ка. Это как? Григорий погасил долг отрока из городской казны?
– Из денег, что от имени Андрейки пожертвовали на помощь страждущим. Ими как раз воевода и распоряжался.
– Не жирно ли?
– О нет, – усмехнулся диакон Амвросий. – Дня не прошло, как ему уже вернулись эти деньги обратно, да еще с прибытком в виде штрафов, которые превысили выданную сумму по совокупности. Григорий словно знал, как поступит Петр и не переживал за выданные деньги.
– Так у него с Петром дела не ладились? Почему он сразу эту вражду не погасил? Отрок или нет, но обижать сироту, отец которого голову сложил в бою – постыдно. Куда он смотрел
– Я мню, не успел. Тут и Андрейка в свою породу уродился – горячий да резкий. Ни слов, ни дел не боится, несмотря на юные лета. Да и Петру шлея под хвост попала. Он обычно такими глупостями не промышлял. А тут… словно его подменили. Так что пришлось Григорию наказывать уже вдову Петра, чтобы другим не повадно было. Сурово, но…
– Но?
– Как я понял, кое-что Григорий умолчал. А потом еще постарался примирить Андрейку с родом Петра через брак с Марфой.
– А это еще зачем ему?
– У Петра хватало связей и влияния. Например, один тульский сотник его свояки, а еще один – зять. Паренек же. Он внук Степана Седого и Семена Крапивы. Если бы они узнали, что в Туле затравили и сгубили их внука, то в лепешку разбились бы стараясь отомстить обидчикам лучше другого. Эти двое уже давно притча во языцех и хорошо известны на всю Коломну. Сказывают, что их боевитый нрав сам Государь примечал. И если бы это соперничество в мести началось, то они бы на родичей Петра в набеги ходили бы пока царь не вмешался бы и не наказал всех сурово. Людей, что за Степаном, что за Семеном немного, но они все как на подбор – лихие и славные в ратном деле.
– Безумие какое-то… – покачал головой Макарий.
– Григорий каялся, что недосмотрел, что должен был паренька под свое крылышко взять, помня о том, какие проблемные у него родичи. Но…
– Андрейка, – осторожно произнес отец Геннадий, – начал сказывать, будто бы его отец умер за веру, царя и отечество. И это очень всем вокруг понравилось.
– Это он сам удумал? – неподдельно удивился митрополит.
– Я же сказываю – голова светлая…
Князь и боярин Иван Федорович Мстиславский, будучи среди прочего, спальником [67] , помогал молодому [68] царю Иоанну свет Васильевичу частично разоблачаться после тяжелого дня. И, улучив момент, заметил:
67
Спальник – чин в Русском царстве. Находился в подчинении у постельничего. Спальники дежурили в комнате государя, раздевали и одевали его, сопровождали во время поездок.
68
В мае 1553 году Иоанну IV было 22 года.
– … вклад – это дело богоугодное, – кивнул Мстиславский, реагируя на желание Государя пожертвовать одному из монастырей новые дорогие ткани на покрытия мощей. – Но нужно у митрополита узнать, когда он в суете своей уймется, нужно ли оно или им? Может быть в чем еще нужда у них имеется?
– В суете? – вычленил ключевое слово царь.
– А ты Государь не ведаешь?
– Говори раз начал.
– Да безделица, – небрежно махнул рукой князь. – В Тулу у митрополита несколько огненников ездили да диакон по особым поручениям.
– В Тулу? – удивился Государь.
– Ну да. Там еще недавно народ волновался.
Иоанн Васильевич напрягся.
В той среде, в которой он жил, не быть подозрительным можно было только после смерти. Потому что заговор громоздился на заговоре интрига на интриге, а бояре, как и всегда, пытались отхватить себе кусок пожирнее, ничуть при этом не думая о благополучии державы.
И в этом нет ничего удивительно. Каждая курица видит мир с высоты той жерди насеста, на которой она сидит. Та, что располагает пониже, наблюдает только задницы. Ведь, согласитесь, люди, находящиеся внизу социальной иерархии, редко воспринимают тех, кто наверху, позитивно. Та же курица, что занимает верхнюю жердь – любуется лишь обосранными товарками. Так и люди, оказавшиеся в силу разных причин наверху, частенько
Любой человек судит о чем-то, только опираясь на свой горизонт информированности, уровень кругозора и развитости мозга. Преследуя при этом исключительно личные интересны.
Своя рубашка всегда ближе к телу.
Это не плохо, и не хорошо. Это обычно и естественно.
Возьмем начальника управления на заводе. Со стороны может показаться, что он работает на благо общества. Но это не так. Он человек. И приоритетные цели у него совсем иные. В первую очередь он хочет обеспечить ресурсами себя и своих близких. Для чего и выполняет определенные функции. Но акценты в них расставляет не в формате оптимальном для общества, а в формате собственного успеха.
Зачем ему перевыполнять план? Чтобы продвинуться дальше, показав себя эффективным менеджером. Даже если для этого придется выжать как лимон подчиненных и испортить оборудование нарушая режимы эксплуатации. Не больше и не меньше. А зачем ему продвигаться дальше? Чтобы получить доступ к большему количеству ресурсов и обеспечить себя и своих близких лучшей жизнью и более интересными возможностями. На общее же дело ему плевать. Во всяком случае в тех аспектах, которые не ведут его самого к личному, индивидуальному успеху. И так на всех уровнях. И так везде. И так всегда. Было, есть и будет. Случаются, конечно, и исключения, но они общей картины не меняют [69] .
69
Нормальное распределение в социуме дает до 3 % позитивно-маргинальных отклонений и до 15 % негативно-маргинальных отклонений. Таким образом людей, способных на бескорыстное служение технически не может быть больше 3 % от популяции. И в этих 3 % тоже будет своя градация, выражающая степень готовности к этому бескорыстному служению. Учитывая же, какие личные качества нужны для карьерного роста, бескорыстным служением в оценке мотивации политиков и руководителей можно пренебречь, так как оно будет встречаться в единичных, исключительных случаях.
Бояре интриговали и старались растащить державу по кускам не потому что плохие. А потому что были живыми людьми, а не идеалистическими функциями. И действовали сообразно своей природе. Практически каждый человек хочет жить и жрать. Причем жить как можно дольше, а жрать как можно слаще. И заменив этих бояр на других, ничего бы не удалось поменять кроме имен тех, кто пытался бы урвать свой кусок, раздирая державу в клочья.
Понимал ли это Иоанн свет Васильевич? Неизвестно. Однако он, сформировавшись как личность в среде бесконечных интриг, заговоров и измен, слова, сказанные князем, оценивал соответствующе. Что он сказал – это одно дело. Причем совсем не обязательно, что важное. Куда интереснее ему стало на кой ляд Мстиславскому было такие слова говорить. Какая цель? Какая ему с того выгода? Что он себе хочет получить? Недруга какого свалить? Банально выслужиться? Или что-то еще?
Митрополит Макарий был среди тех людей, которых позже Курбский назовет Избранной радой. То есть, людьми, попытавшимися проводить в первые годы правления Ивана IV реформы. Но на дворе шел уже 1553 год и царь уже успел в марте тяжело поболеть. А вместе с тем и посмотреть на то, как поведут себя ближники при этом недуге. И разочароваться в них [70] .
Во всяком случае в протопопе Сильвестре и Алексее Адашеве, которые в последние годы к нему были особенно близки. Поэтому очень внимательно относился к словам о других доверенных людях. О том же митрополите Макарии.
70
Речь шла о болезни, которая приключилась у Ивана IV 11 марта 1553 года. 12 марта он призвал своих ближних и бояр и потребовал, чтобы они присягнули его сыну – Дмитрию, которому и года не было. Но многие (включая Алдашева и Сильвестра) отказались, видя в качестве преемника царя его двоюродного брата Владимира Андреевича Старицкого.