Сиротка. В ладонях судьбы
Шрифт:
– Эта дрянь просто ломает комедию, – заявила она.
С этими словами монахиня подняла ребенка за грудки и дала ей несколько сильных пощечин. Воцарилась тишина. Дверь закрылась. Почти оглушенная, Киона погрузилась в состояние оцепенения, не лишенное сладости. Она решила умереть.
Возле Перибонки, понедельник, 28 сентября 1942 года
После того как Эрмина с Овидом выехали из городка Сен-Метод, где провели ночь в небольшой гостинице, молодые люди проехали верхом много километров. Дождь лил не переставая, и даже в плащах они вымокли
Вчера они преодолели расстояние между Сент-Эдвиджем и Сен-Методом, и погода была к ним благосклонна. Странно, но Эрмина и Овид большую часть пути молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Вечером, уставшие до изнеможения, они отправились в свои комнаты, не слишком задерживаясь. Желание, овладевшее ими накануне, казалось, растаяло без следа, ослабевая с каждым проходящим часом.
Однако в этот дождливый и холодный понедельник они вернулись к своим обычным беседам, словно пытаясь справиться с тоской, навеваемой погодой. Вскоре они вновь понимали друг друга с полуслова.
– Смотрите! Слева от нас сеновал, – внезапно произнес учитель. – Лошади измотаны и вымокли не меньше нас. Нам нужно отдохнуть под крышей хотя бы полчаса. Да и дождь должен когда-нибудь прекратиться.
– Не стоит, мы почти у цели.
– Но вы дрожите от холода. У меня в сумке термос с горячим чаем, он нас согреет.
Она согласилась в основном из жалости к Шинуку. Ей казалось настоящим чудом, что где-то можно укрыться от ветра и проливного дождя. Овид спрыгнул на землю и подошел к ней, чтобы помочь спуститься с лошади.
– Просто небольшой привал, – сказал он. – Я уже пожалел, что навязал вам эту поездку верхом. Лучше бы мы взяли машину. Я просто идиот. К тому же как мы повезем Киону?
Овид снял свою промокшую кепку и встряхнул светло-русыми волосами, потемневшими от влаги. Лицо его было бледным и осунувшимся, но большие глаза сохранили свой блеск.
– Я совсем обескуражена, – призналась Эрмина, с наслаждением усаживаясь на сено. – Какое счастье просто иметь крышу над головой! Овид, не упрекайте себя ни в чем. Сегодня могла быть хорошая погода, и мне очень нравится ехать на моем старом Шинуке. Но проблема не в этом.
Он слушал ее, энергичными движениями обтирая пучками сена уже расседланных лошадей.
– Ничего не говорите, пока не выпьете чашку чаю, – остановил он ее. – Сейчас я вам налью.
Она растроганно вздохнула, чувствуя себя неловко от нахлынувших мыслей. «Это так волнующе – быть с ним наедине целых пять дней! Я помню, как мы с Тошаном убежали, чтобы обвенчаться в Сент-Антуане. Тогда я испытывала такое же возбуждение, считая, что переживаю самое захватывающее приключение в своей жизни. И здесь я чувствую себя совсем другой Эрминой, не той, которую все знают. Если бы я не тревожилась за Киону, то могла бы продолжать путешествие с Овидом хоть на край света».
Это признание ее расстроило. Она сняла платок с головы и выжала из него воду.
– Итак, в чем проблема? – спросил молодой человек, протягивая ей эмалированную кружку с чаем.
Она с тревогой посмотрела на него.
– Накануне нашей с вами встречи в Шикутими я ездила в один пансион
– Что вы имеете в виду? Я не понимаю.
– Овид, это необычный ребенок. Если бы вы знали, какими способностями она обладает!
Молодой человек недоуменно сдвинул брови. Эрмина взяла его за руку и пылко произнесла:
– Три года назад мы встретились с вами возле туберкулезного санатория в Робервале, и тогда я рассказала вам о билокации. Помните?
– Кажется, да…
– Киона может передавать свой образ в пространстве. Во время последнего представления «Страны улыбок» в Квебеке я увидела ее на сцене в слезах, одетую в убогое серое платье. Она плакала. В тот же день мой брат Луи тоже видел ее и слышал, как она сказала, что ей страшно. Овид, это мало кому известно, но Киону также посещают видения, она предвидит события. И ее улыбка служит окружающим утешением. Я так ее люблю! Стоит мне только подумать, что ее мать умерла… Величественная, прекрасная Тала! Мой священный долг – защитить эту девочку, мою любимую младшую сестренку.
Эрмина замолчала, стараясь не разрыдаться. Она еще сильнее сжала пальцы молодого учителя.
– Плачьте, если это принесет вам облегчение, – сказал он. – Я вам верю. Никогда я не подвергну сомнению ни единое ваше слово. В таком случае я, возможно, смогу вас хоть немного успокоить. Если Киона – кто-то вроде шамана, феи или волшебницы, значит, у нее должны быть силы победить своих врагов!
Свободной рукой он гладил ледяную щеку Эрмины с бесконечной нежностью, легонько вытирая слезы, текущие из ее красивых глаз.
– Прошу вас, – всхлипнула она. – Обнимите меня, пожалуйста. Спасибо, что вы поддерживаете меня, верите мне. Я чувствую себя такой потерянной.
Овид осторожно обнял ее, исполненный уважения и любви. Молодая женщина положила голову ему на плечо. Для нее в это мгновение не было лучшего убежища. Они не испытывали никого желания, просто чувствовали себя счастливыми. Оба понимали, что поцелуй разрушит очаровательную чистоту этих целомудренных объятий.
– Ну что ж, нам пора отправляться дальше, – сказал он. – Надеюсь, ваши документы не слишком пострадали от этого ливня.
– Да, вы правы. Но, прошу вас, не сердитесь на меня за мою слабость.
– Сердиться на вас? Да для меня настоящий подарок судьбы ваше присутствие, ваше пение у меня дома, ваше доверие ко мне!
Овид улыбался ей. От него исходила странная притягательность, отличающаяся от той, что излучал Тошан. Эти двое мужчин были как день и ночь. Один – бескомпромиссный, авторитарный, иногда насмешливый или молчаливый, другой – внимательный, сопричастный, сдержанный.
– В путь! – ответила она, избегая его взгляда. – Мне не терпится добраться до цели.