Система природы, или О законах мира физического и мира духовного
Шрифт:
если мы станем доискиваться источника наших теперешних страхов и мрачных мыслей, возникающих в нашем уме всякий раз, когда при нас произносят имя бога, то найдем, что причиной этого являются потопы, всякого рода перевороты и катастрофы, которые уничтожили часть человечества и повергли в ужас несчастных, уцелевших от всеобщего разрушения; эти последние передали нам свои страхи и составленные ими мрачные представления о причинах их тревог, или богах. Один английский автор1 правильно заметил, что всемирный потоп внес, быть может, такой же хаос в духовный мир, как и в мир физический, и что человеческий мозг сохраняет еще и поныне следы испытанных тогда потрясений (Philemon et Hydaspe, р. 355).
Маловероятно, чтобы потоп, о котором говорят священные книги евреев и христиан, был всемирным; но можно думать, что все части земного шара испытали в различные времена потопы:
доказательством этого является столь единообразное у всех народов предание о потопе, а еще более - следы морских организмов, повсеместно находимые на большей или
Если боги народов были порождены посреди тревог, то точно так же посреди страданий каждый отдельный человек сотворил для самого себя некую неведомую силу. Человек, испытывающий какое-нибудь несчастье или неприятное ощущение, не умеет объяснить их из-за незнания естественных причин и способа их действия. Возникающие внутри него и вопреки ему движения: болезни, страдания, страсти, тревоги, болезненные изменения, испытываемые его организмом, причины которых он не знает, наконец, смерть, вид которой так страшен для привязанного к жизни существа, - все эти явления представляются ему сверхъестественными, так как противоречат его природе; поэтому он приписывает их какой-то могущественной причине, которая, несмотря на все его усилия, располагает им по своему произволу. Его воображение в отчаянии от кажущихся неизбежными бедствий немедленно создает ему какой-нибудь призрак, перед которым он не перестает трепетать в сознании своей собственной слабости. Тогда, скованный страхом, он начинает печально размышлять о своих страданиях и в трепете изыскивает средства устранить их, обезоружить гнев преследующего его призрака. Так в мастерской печали несчастный человек создает призрак, из которого он делает себе бога.
О неизвестных нам предметах мы всегда умозаключаем по тем вещам, которые в состоянии познать. Человек по аналогии с самим собой приписывает всякой воздействующей на него неизвестной причине волю, ум, намерения, планы, страсти - одним словом, качества, подобные его собственным. Если какая-нибудь реальная или воображаемая причина действует на него приятным образом, то он считает ее доброй и благосклонной к нему; наоборот, он думает, что всякая причина, заставляющая его испытывать неприятные и вредные ощущения, дурна по своей природе и намеренно вредит ему. Он приписывает планы, намерения, систему поведения всему, что, как ему кажется, само по себе производит связанные между собой действия, действует с известным порядком и последовательностью и постоянно вызывает в нем одни и те же ощущения. Сообразно с этими представлениями, всегда заимствуемыми человеком у самого себя, из своего собственного способа действовать, он любит воздействующие на него предметы или боится их, приближается к ним доверчиво или с опаской, стремится к ним или избегает их, если думает, что может избежать их влияния. Вскоре он начинает говорить с ними, призывать их, умолять их оказать ему свое содействие или перестать причинять страдания; он пытается снискать их благоволение покорностью, низкопоклонством, подарками" к которым сам так чувствителен; наконец, он оказывает им гостеприимство, представляет убежище, строит жилища и доставляет вещи, которые, по его мнению, должны им особенно нравиться, так как он сам их очень ценит. Все это дает нам возможность объяснить образование тех богов-хранителей, которые имеются у каждого человека среди грубых и диких народов. Мы видим, что невежественные люди считают господами своей судьбы животных, камни, бесформенные и неодушевленные существа фетиши, которые они превращают в божества, приписывая им разум, желания и волю.
Есть еще одно обстоятельство, которое вводит в обман дикаря и всегда будет обманывать всех тех, кого разум не научил не доверять видимости; это - случайное совпадение некоторых явлений с причинами, которые их не произвели, или же сосуществование этих явлений с причинами, не имеющими с ними никакой реальной связи. Так, дикарь станет приписывать доброту или желание сделать ему добро любому неодушевленному или одушевленному предмету, например камню какой-нибудь определенной формы, скале, горе, дереву, змее, животному и так далее, если обстоятельства складывались так, что при всякой встрече с этими предметами он пользовался удачей на охоте, в рыбной ловле, на войне или в каком-либо другом начинании. Тот же дикарь - и столь же неосновательно - будет приписывать коварный или злой умысел любому предмету, который встретится ему в тот день, когда он испытает какую-нибудь неудачу; не умея рассуждать, он не замечает, что явления зависят от естественных причин и необходимых обстоятельств; ему легче приписать их происхождение мнимым причинам, в действительности неспособным влиять на него или желать ему добра и зла; под влиянием своего невежества и лености ума он обожествляет их, то есть приписывает им разум, страсти, намерения, наделяя их сверхъестественным могуществом. Дикарь всегда ребенок: последний бьет неугодную ему вещь, подобно тому как собака кусает ударяющий ее камень, вовсе не думая о руке, которая бросила этот камень.
Таковы основы веры в счастливые или несчастливые предзнаменования у человека, лишенного опыта; такой человек считает их предупреждениями, исходящими от смехотворных богов, которым он приписывает проницательность и предвидение - эти недостающие ему самому качества. Под влиянием
Если с течением времени опыт и размышление показывают человеку, что он напрасно приписывает могущество, разум и добродетели бесчувственным предметам, то он все же предполагает, что эти предметы приводятся в действие какой-то тайной причиной, каким-то невидимым деятелем, орудиями которого они являются. Он начинает тогда обращаться к этому скрытому деятелю; он взывает к нему, старается добиться его благосклонности, умоляет его о помощи, пытается смягчить его гнев, прибегая для этого к тем средствам, которыми пользуется в аналогичных целях по отношению к людям.
В начале своей общественной жизни люди, часто претерпевая бедствия по вине природы, приписали стихиям или управляющим ими скрытым силам волю, намерения, потребности, желания, подобные тем, которые имеются у человека. В этом - источник жертвоприношений, придуманных, чтобы кормить эти неизвестные существа; возлияний, предназначенных утолять их жажду; фимиама и ладана, которые должны доставлять удовлетворение их обонянию. Полагали, что раздраженные стихии или повелевающие ими силы можно умиротворять, как раздраженного человека, мольбами, низкопоклонством, подарками. Воображение без устали работало над тем, чтобы угадать, какие подарки и приношения приятнее всего этим немым существам, не обнаруживающим своих наклонностей. Вначале им давали земные плоды, снопы; затем им стали приносить мясо ягнят, телят, быков. Так как они почти всегда казались раздраженными против человека, то им мало-помалу стали приносить в жертву детей, людей. Наконец, под влиянием исступленного воображения стали думать, что верховное существо, управляющее природой, пренебрегает земными приношениями и может быть умиротворено лишь принесением в жертву бога; предположили, что бесконечное существо может быть примирено с человеческим родом только бесконечной жертвой.
Так как старики обладали большим опытом, то на них обыкновенно возлагалась миссия примирения люден с раздраженным божеством. Греческое слово оioйapus, от которого происходит французское слово prкtre (жрец, священнослужитель), означает старик. Люди всегда окружали уважением все, что носит черты древности; они всегда связывали с древностью представление об особой мудрости и опытности. Вероятно, под влиянием этого предрассудка люди обыкновенно предпочитают в затруднительных случаях авторитет древности и решения предков указаниям здравого смысла и разума. Это особенно относится к религиозным вопросам: воображают, будто в древности люди получили религию из первых рук и будто религию во всей ее мудрости и чистоте можно застать в период ее детства, в колыбели. Предоставляю читателю решить, насколько обосновано такое рассуждение! Эти старики окружили обряд примирения с богом всякого рода церемониями, предосторожностями и формулами: они записали для своих сограждан полученные ими от предков сведения, сделанные ими наблюдения, выдуманные ими сказания. Так возникло жречество; так сложился культ; так мало-помалу образовалась религиозная доктрина, передававшаяся в каждом обществе от поколения к поколению. Одним словом, таковы бесформенные и случайные элементы, из которых повсюду возникла религия; религия всегда была системой поведения, созданной невежественным воображением, чтобы снискать благоволение неизвестных сил, которым, как полагали, подчинена природа; в основе религии всегда имеется какое-нибудь гневное и неумолимое божество. На этом детском, нелепом понятии жреческое сословие основало свои права, свои храмы, алтари, богатства, свой авторитет, свои догматы - одним словом, на этих грубых основах держатся все религии мира; выдуманные некогда дикарями, они и в настоящее время руководят судьбой самых цивилизованных народов. Эти столь пагубные по своим принципам системы в дальнейшем были по-разному видоизменены человеческой мыслью с ее природным влечением к неизвестному:
люди вначале всегда приписывают неизвестному огромное значение, а впоследствии никогда не осмеливаются хладнокровно его анализировать.
Так изменились воображаемые представления о божестве, выдуманные теми или иными людьми или полученные ими со стороны. Первая богословская система вначале заставила человека бояться и почитать стихии, материальные и грубые предметы; затем он стал поклоняться существам, управляющим стихиями, могущественным гениям, гениям низшего порядка, героям или людям, одаренным великими доблестями. В ходе дальнейших размышлений он решил упростить эту систему, подчинив всю природу одному-единственному агенту - верховному разуму, духу, мировой душе, приводящей в движение эту природу и ее части2. Восходя от одной причины к другой, люди в конце концов перестали различать что бы то ни было, и в этом-то мраке они поместили своего бога; в этих темных безднах их встревоженное воображение продолжает фабриковать химеры, которые будут страшить людей до тех пор, пока познание природы не освободит их от веры в эти призраки - предметы их постоянного и бессмысленного поклонения.