Системный сбой

Юрин Александр

– Панфилов! – Ноздри Громова расширились, став похожими на воздухозаборники самолёта.

– Понял, больше не буду.

– Хорошо, – полковник обернулся к Целтину. – Идём. Раз тебя так интересует судьба этой, так и быть, девочки, посмотришь, на что она сейчас похожа. Хотя... Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Да? – Громов кивнул. – Мне кажется, тебе самому куда проще ответить на свой же вопрос.

– Не понял.

– Дело в том, что я понятия не имею, что сталось с личностью девочки, если эта личность вообще существовала. Ты наверняка ещё не забыл, что доктор

Хайнц, после контакта с ИПС, остался инвалидом, – Громов как-то странно взглянул на Целтина. – Правда есть одно «но».

– Какое?

– Временное хранилище, – улыбнулся Панфилов, вновь отсвечивая латексной кожей.

– Хранилище?

– Именно. Или вы по-прежнему считаете, что «Соня» – целиком и полностью ваш продукт?

Целтин попеременно смотрел то на серьёзного Громова, то на улыбающегося Панфилова, понимая, что они с Женей, задавшись целью во что бы то ни стало помочь Соне, позабыли нечто очень важное.

– Сергей Сергеевич, вы действительно думаете, что Соня, это... – Женя осеклась, принялась массировать виски, глядя на собственные коленки, словно в них заключался смысл всей её жизни.

– Я последнее время стараюсь вообще не думать, – Целтин тяжело вздохнул. – Потому что окончательно запутался. Похоже, мы столкнулись с чем-то фундаментальным. Поистине не поддающимся объяснению, на чём, собственно, и замешан наш мир. Боюсь, понять не получится, как ни старайся, слишком мало данных. Это всё равно, что заставить пятилетку найти ошибку алгоритма и исправить её. Немыслимо. А потому, не имеет очевидного смысла.

С возвращения из Воротнего прошло два дня. Целтин их толком и не заметил, потому что они пролетели, как бред. Увиденное в стенах пансионата не давало покоя, а с этим грузом теперь жить. Да, вне сомнений, со временем буря в душе уляжется, а ураган противоречий ослабнет. Появится возможность, вздохнув полной грудью, всё переосмыслить. С какой целью пока не совсем понятно. Хотя... Цель у них с Женей по-прежнему одна.

– Что вы им сказали?

– Что, прости?

– Какой ответ вы дали? Они ведь не заберут Соню?

Целтин тёр подбородок. Последнее время Женя мало говорила, если только с Соней. С расспросами не лезла и вовсе, словно прочла мысли босса, синхронизировавшись с тем на ментальном уровне. Как такое возможно – не совсем понятно. Однако столкнувшись с неизведанным, Целтин допускал многое, вплоть до телекинеза. Подобный дар больше не казался чем-то несуразным, он являлся частью реальности, точнее событийности, так как навряд ли был от мира сего. По воле учёных и федералов в нашу действительность проникло что-то извне. Две ментальные сущности, о которых на планете Земля ничего не было известно. Одна сразу же обзавелась телом, другой похоже просто не нашлось места в этом безумном мире.

Целтин мотнул головой, предвидя барьер, о которой можно снова больно стукнуться, так и не поняв, откуда тот взялся на пути.

– Так или иначе, но придётся переехать.

– Но куда?

– Видишь ли, Женя, я бы ни за что не согласился учувствовать в этом безумии, если бы не очередное «но».

– Всё-таки вы думаете, что Панфилов прав...

– Мне хочется так думать. Потому что это единственный шанс спасти... Светлану, – Целтин сделал паузу. – И не важно, что она собой представляет.

Женя всё же оторвалась от коленей. Ответила вопросительным взглядом.

– Не думаю,

что её появление в нашем мире было задумано изначально, как всё остальное. Зачем-то она пыталась пройти, пусть и в забвении. Но что-то её остановило... Собственная ошибка или некий сбой – доподлинно неизвестно.

– Но ведь, получается, её сущность всё же уцелела.

– Верно, – Целтин по привычке принялся шарить по карманам в поисках сигарет. – Это ещё раз доказывает, что есть некий сдерживающий фактор – Вселенная защищена от посягательств извне. По крайней мере частично, какое-то время, словно дожидаясь реакции.

– Опираясь на случайности? – задумчиво проговорила Женя, глядя в окно, на ноги прохожих. – Не хочется уезжать, я привыкла к этому месту.

Целтин лишь развёл руками, подразумевая, что ничто не вечно.

– Как она сейчас? Светлана?

Целтин долго молчал. Потом ответил:

– Я никогда не верил в чудовищ. Но они и впрямь существуют.

Пройдя подвальное помещение насквозь, они очутились в узком коридоре с полукруглым сводом, как в каких-нибудь военных катакомбах. Милитари прослеживался всюду: в допотопных светильниках под потолком, размером с голову ребёнка, на которую надели шлем для каких-то чудовищных экспериментов; в пожухлой зелёной краске на стенах, скрутившейся от веяния времени в причудливые барашки, прикасаться к которым отчего-то совсем не хотелось; в распределительных щитах, чередующихся с пожарными стендами, ломящимися от изобилия всевозможных колюще-режущих приспособлений, способных привести в экстаз любого мастера пыток древности.

Пахло остановившимся временем...

Целтин толком и не помнил, откуда взяла начало эта аналогия. Кажется, Женя заразила, когда они лазали по подвальному помещению вместе с электриками, устанавливая дополнительные трансформаторы для нового оборудования лаборатории. Чем именно пахло, сказать было сложно. Некая смесь, собравшая в себе прелую сырость, цементную крошку и запах нечистот. Почему время пахнет именно так, знала одна только Женя. Сразу Целтин не спросил, а потом стало не до этого.

Коридор уткнулся в бойлерную. Всё оборудование тут стояло. Такое ощущение, будто они и впрямь обогнали остановившееся время, оказались в будущем, когда потребность в тепле и горячей воде попросту отпала. Может быть, наверху вообще ничего не осталось. Упала комета. Или случилось крупномасштабное землетрясение. Хотя, скорее, люди озверели настолько, что перерезали друг другу глотки без особой причины. К этому уже давно всё идёт, это кажется наиболее логичным. Остальное не имеет смысла. Человечество вымрет отнюдь не случайно. Оно само подведёт черту, просто чтобы доказать чему-то незримому, что оно может и так!

– Осторожнее, – предупредил Громов, притормаживая. – Тут повсюду трубы, смотри под ноги, иначе запросто свернёшь шею.

Целтин придурковато кивнул, совсем как больничный идиот, который не понял сути вопроса, а совершил телодвижение только потому, что так делают все.

Труб и правда было много, приходилось перешагивать. Целтину это даже нравилось – препятствия на пути немного успокоили ход мыслей. Теперь он думал не о глобальном, что могло затянуть недальновидное человечеству в пучину вечных страданий, а о том, как бы, чего доброго, не разбить голову об очередной сифон или не запутаться в пучке невидимого кондуита, змеёй плетущегося вдоль бетонных швов.