Системный сбой
Шрифт:
Бойлерная закончилась узкой металлической дверью. За ней поджидала винтовая лестница ведущая ещё ниже.
– Бомбоубежище, – пояснил Громов, пропуская вперёд Панфилова. – А ты как думал?
Целтин пожал плечами – среди того безумия, с которым уже пришлось столкнуться, бомбарь казался чем-то обыденным, само собой разумеющимся.
Громов вынул из кобуры пистолет, передёрнул затвор.
– А это ещё зачем? – простонал Целтин.
– На всякий пожарный, – сухо отозвался полковник. – Панфилов, не спеши.
Спуск занял минуты две-три. Продвигались они медленно, Громов то и
Панфилов поджидал у герметичной двери, в которую, при желании, мог протиснуться БТР. Помощник Громова, такое ощущение, не испытывал тревоги своего шефа, был бодр и весел. Со стороны могло показаться, что федералы разделили между собой не только прямые обязанности и полномочия, но и чувства: один хранит трезвый расчёт и выдержку, другой при этом изнывает от нездорового научного интереса. Хотя Целтин уже убедился: Панфилов неадекватен. Все адекватные отказались, у Громова просто не было выбора.
Громов убрал пистолет обратно в кобуру, принялся колдовать над замком. Целтин отметил, что реликтовый запор в виде колеса дополнили электронным считывателем. На краю двери сверху крепился тревожный шлейф передатчика. Приёмник установлен рядом, на бетонной стене. Проникнуть внутрь и выбраться наружу из убежища незамеченным – не получится. Странно, что обошлось без электрического тока, хотя наверняка у федералов есть свои заморочки, куда покруче «забора под напряжением».
Целтин продолжил крутить головой, определяя техническую оснащённость помещения. Три камеры наружного наблюдения. Одна над торцом двери, вторая напротив. Ещё одна спрятана в нишу, даёт общую панораму площадки перед дверью. Судя по жужжанию шагового двигателя, оборудована датчиком слежения. По любому, соединена с системой распознавания лиц, потому что караулит только Целтина – Громов с помощником ею идентифицированы.
Наличие датчиков системы пожаротушения Целтин объяснить не мог – потребности у федералов в ней вроде как не было. Скорее всего, установлены администрацией пансионата ещё при строительстве и оборудовании убежища.
Громов чем-то щёлкнул, внутри стен протяжно загудело – такое ощущение, от спячки отошёл древний колосс, карауливший в забвении день страшного суда. Теперь он свободен, осталось лишь выбраться на поверхность земли, чтобы приняться за дело.
«На создание мира у Бога ушла неделя. Интересно, сколько потребуется времени, чтобы всё уничтожить?»
Целтин мотнул головой, отмечая про себя, что религиозная тарабарщина последнее время лезет в его голову всё чаще и чаще. Это не есть хорошо, потому что общеизвестно, в каком случае человеческое сознание чаще всего обращается к религии: когда над головой сгустились сумерки неведения и неясно, как быть дальше.
Громов отошёл от гермодвери, скользнул к доселе невидимой нише, извлёк что-то продолговатое, приставил к стене. Целтин пригляделся, угадал огнетушитель,
Громов не дал домыслить, оборвав ассоциативную цепочку в голове Целтина.
– У тебя в карманах есть что-нибудь металлическое?
– Что, простите?
– Мобильный телефон, ключи – что угодно?
– Существо настолько опасно?
Громов кивнул, не вдаваясь в подробности.
– Вы не представляете насколько, – ответил Панфилов, подхватывая под мышку огнетушитель с пола.
– А это зачем? – кивнул Целтин, шаря по карманам.
– Вы действительно хотите это знать? – усмехнулся Панфилов, занимая прежнюю позицию чуть сбоку от распахнутой двери, за которой угадывалась внутренняя створка шлюза.
Целтин развёл руками. В пальцах правой назидательно звякнула связка ключей, словно напоминая: вот она я, не забудь отдать, ведь движешься машинально.
Громов извлёк из ниши картонную коробку без крышки, протянул.
– Положи сюда.
Целтин вздрогнул, на всякий случай заглянул внутрь. Пусто. Хотя он и не мог с уверенностью сказать, что ожидал увидеть на дне... Себя, беседующим с Громовым у того в кабинете полчаса назад? Или нечто несуразное, что не поддаётся логике, как и всё в стенах пансионата?
А сколько, собственно, минуло времени с момента, как его встретил Панфилов? Целтин не мог сказать точно. Зато вспомнил о часах. Быстро отправил их в коробку, вслед за связкой ключей.
– Это всё? – Громов медлил. – Нательного ничего нет? Крестик, например, или жетон?
Целтин отрицательно мотнул головой.
Громов кивнул. Отвернулся к нише, поставил коробку на полку. Вновь обернулся к Целтину, смерил усталым взглядом с головы до пят, словно всё ещё сомневался, стоит ли вести гостя до конца или пора остановиться, пока не перегнули окончательно?
– Не будете закрывать? – спросил Целтин, чтобы хоть как-то прервать давящую паузу.
Громов прищурился, через силу улыбнулся.
– Нет необходимости. Не волнуйся, вещи никто не тронет, – он выждал театральную паузу. – К тому же ещё неизвестно, вернёмся ли мы все обратно в здравии.
Целтин сглотнул – вот это точно был перегиб. Полковник явно нервничает, раз не контролирует речь. До сего момента федерал старался удерживать себя от двусмысленных выражений. Сейчас в его голове что-то переломилось, и Целтин знал, что виной всему – страх. А может даже, ужас, потому что творящееся в Воротнем было ни в коем разе не сравнимо с тем, что происходило в Кандагаре, где, по крайней мере, всё было понятно.
Громов кивнул, будто прочёл мысли Целтина.
– Вы чего-то боитесь? – не сдержался Целтин, подходя к двери.
Панфилов вскинул огнетушитель, как базуку.
– Видели следы от пожара на первом этаже?
– Да, видел.
– Когда всё только началось, они позвали батюшку, в надежде, что тот изгонит беса. Но... книжки врут, – Панфилов самонадеянно улыбнулся. – Священнослужители бессильны против ИПС. Горят за милую душу!
– Как это могло случиться? – Целтин был сбит с толку, хотя уже слышал эту историю.