Системный сбой
Шрифт:
– Мы пока не знаем, как подобное возможно, – быстро объяснил Громов, подходя к внутренней двери. – Возможно, ИПС способно генерировать некоторые виды энергии. Что при этом является первоисточником – тоже не особо понятно. Но факто остаётся фактом: оно может поджигать предметы на расстоянии.
– На священнике загорелся нательный крест, – уточнил Панфилов. – Такое заключение дала судмедэкспертиза.
– Но это невозможно, – выдавил в который уже раз Целтин.
Федералы переглянулись.
– Все готовы? – спросил Громов и, не дожидаясь ответа, толкнул створку внутрь.
Гула, каким сопровождалось открытие наружной двери,
Целтин прикрыл лицо, силясь подавить рвотные позывы. Складывалось впечатление, что в убежище устроили братскую могилу. Пахло действительно разлагающейся плотью – сомнений не было никаких! – и это вгоняло в оцепенение. Замерли даже федералы, которые, вроде как, должны были уже привыкнуть каждый день ступать в могилу...
Хотя как к этому можно привыкнуть при жизни? Тоже, своего рода, нонсенс.
Пока Целтин сражался со слезоточивыми миазмами, Громов щёлкнул рубильником, и в помещении зажегся свет. Защёлкали стартеры, в кожухах принялся мерцать газ, тени быстро уменьшались в размерах, спеша забиться в ниши и щели.
Целтин оглядывался по сторонам, но ничего необычного не видел. Зала, размером со школьный спортзал, скорее всего, под спортзалом и расположена. Высокий потолок подпирают могучие колонны. Верхние торцы обрамлены листовым железом. Нижние утопают в застывшем бетоне – такие прямое попадание выдержат, как пить дать! Под потолком паутина из труб дренажного водоотвода – тоже логично, на случай атомной зимы, когда проблема радиоактивных осадков станет первостепенной. Вентиляционные решётки заняли половину стены по левую руку. Где-то в недрах за ними – силовая установка, фильтры, вентиляторы. Вдоль противоположной стены выстроились стеллажи. Пустые. Это понятно, в мирное время, когда с экрана телевизора изо дня в день талдычат, что у нас самые мощные ракеты, как-то не верится, что врагу под силу проломить щит... Тем и опасна современная действительность, что фанатично уверовав в собственную безопасность, больше половины населения страны погибнет быстро и мгновенно, не успев толком понять, что случилось. И тут не нужна атомная бомба, просто массированный артобстрел, даже его осколков будет достаточно, чтобы искромсать любителей постов и селфи, как злокачественный материал.
Федералы какое-то время не двигались, даже по сторонам не смотрели, только прислушивались. Хотя смрад был уже настолько густым, что казалось, захоти бежать, не получится – увязнешь с головой, как в самой настоящей болотной трясине!
В руках Громова снова появилось табельное оружие; не уловив опасности, полковник поманил пистолетом за собой, как киношный персонаж. Панфилов с Целтиным поползли, будто безмозглые амёбы, над которыми устроили эксперимент, кто дольше продержится густым и дальше заползёт.
Под ногами хрустела отбитая плитка. Встречались проплешины, залитые цементом. Кое-где можно было споткнуться об выступающие основания ныне не существующих построек. Целтин пригляделся и понял: некоторые колонны демонтировали, видимо, желая увеличить внутреннее пространство убежища – русский человек он такой, избегает излишеств, даже там, где они необходимы по воле инженерной мысли.
Почему-то именно сейчас массивный потолок надавил вдвойне – Целтин оказался будто зажатым между жерновами, которые вот-вот войдут в соприкосновение и начнут безумно вращаться, стирая плоть в пыль. Только уверенная поступь акклиматизировавшегося
В противоположном от входа конце помещения было возведено искусственное сооружение – металлическая сетка, оплетённая проводами и гибкими трубочками, внутри которых циркулировала тёмная жидкость. Вот и клетка под напряжением, понял Целтин, который ещё изначально ожидал такого поворота событий. Собственно, оригинальностью федералы не блистали – всё под копирку с экрана телевизора и нечего придумывать что-то новое.
За сеткой располагался автономный жилой модуль – Целтин знал про такие из телепередач про Антарктику или про полёты на другие планеты. Серебристые поверхности, закруглённые углы, тщательно запертые ниши. Провода и трубочки вставлены в штуцеры, последние герметично пронизывают стены – по всему, внутри изолированная атмосфера.
– Модуль автономен? – спросил заинтересовавшийся Целтин.
– Да, позаимствовали у Роскосмоса, – улыбнулся Громов. – Только особого толку в нём нет.
– Почему?
– Она выбирается наружу. Непонятно как... – Панфилов развёл руками, чуть было не выронив огнетушитель.
– У вас же есть камеры.
– Тольку-то, – Панфилов отмахнулся. – Вблизи твари, ничего не работает. Уверен, хм... – Он кивнул на Громова. – Даже пистолет не выстрелит.
Полковник ответил бронебойным взглядом, так что Панфилов предпочёл, от греха подальше, заткнуться.
– А огнетушитель?
Панфилов сглотнул.
– Священника ведь потушили.
– Возможно, оно само этого захотело.
Панфилов глянул на Целтина, как на преподавателя, указавшего на явный недочёт.
– Вон там, смотрите, – прошептал Громов, тыча рукой под потолок.
Целтин глянул в указанном направлении, не зная, что искать. Какое-то время он действительно не воспринимал ничего конкретного. Цементные швы, бетон, металлический каркас. Мешала сетка. Ещё отсвечивали лампы... Потом что-то произошло: несколько люминесцентных трубок принялись сначала нездорово мерцать, после чего погасли окончательно, ощетинившись оранжевыми огоньками неисправных стартеров.
И тут Целтин прозрел... да так, что внутри всё скукожилось.
На стене, под самым потолком, широко расставив руки и ноги, сидело нечто, отдалённо напоминающее человека. Сидело и не двигалось, высматривая Целтина. Оттого-то всё и скукожилось внутри, от понимания того, что тварь сама захотела, чтобы её увидели. И вовсе не Громов с помощником, а именно Целтин. Ведь приход последнего предсказывался значительно раньше нашествия, задолго до того, как заново открылись врата и плясало многорукое божество, которое не являлось богом априори. Противостояние вступило в решающую фазу, все причастные собрались.
Тварь тенью бросилась на сетку. Блеснула яркая вспышка. К стене, с грохотом, отлетело что-то тяжёлое, мгновенно закопалось в ворох металлической стружки, замерло, будто раненный зверь.
Целтин понял, что пятится, только когда споткнулся об кусок отбитой плитки. В голове жужжал разворошённый термитник. Всё вокруг казалось нереальным, абстрактным, вымышленным. Ещё хотелось бежать далеко и без оглядки, потому что последние мысли принадлежали отнюдь не ему – чему-то чудовищному и безжалостному, привыкшему скрываться от дневного света в острой металлической стружке.