Сияние алчных глаз
Шрифт:
— И долго прикажете так лежать? — наконец подал голос Балчугин. — Не май месяц, девушка!
— Потерпите еще немного, — сказала я сочувственно. — Наверное, ваш друг уже скоро подъедет.
Глава 12
Мобильный телефон Башкирова опять зазвонил. Он нахмурился и прижал трубку к уху. Голос Старицкой вызвал у него приступ еле сдерживаемой досады.
— Я жду тебя уже целый час, — с упреком сказала она. — Куда ты пропал?
— У меня дела, — раздраженно
— Не забывай, что эти дела касаются нас обоих, — быстро проговорила Старицкая. — Мне обязательно нужно тебя видеть! Это очень важно! Я не могу по телефону…
Башкиров закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Потом сказал спокойным размеренным голосом:
— Именно сейчас мне нужно ехать в одно место. Я зайду к тебе попозже.
— Это не терпит отлагательств! — волнуясь, настаивала Старицкая. — Я тебя не обманываю!
— Ну ладно, — сдался Башкиров, — сейчас приеду. Приготовь мне выпить.
Он бросил на сиденье телефонную трубку и повернул ключ в замке зажигания. Служебная «Волга» сорвалась с места.
Башкиров был мрачен и раздражен. Весь день он ждал звонка Балчугина, но тот до сих пор не давал о себе знать. Вместо этого надоедала Старицкая, намекавшая на нечто важное.
Единственное, что ему удалось сегодня, это утрясти вопрос по поводу долга Борзого. Рыжий владелец «БМВ» сначала артачился и задирал нос, но в конце концов его удалось уговорить на разумную сумму. Заплатил, конечно, Башкиров, но сделка была оформлена нотариально, и Борзой поставил свою подпись. Теперь расплачиваться ему придется с Башкировым, но, поскольку денег у него нет, платой будет молчание.
Мера эта была весьма ненадежной — Башкиров прекрасно понимал это. И в дальнейшем с Борзым придется кончать. Но сейчас это невозможно. Сейчас это будет перебор. Тем более что в городе шастает эта подозрительная девчонка.
Башкиров был уверен, что ее появление здесь не случайно. Наверняка это работа господина Караваева, который метит на властное кресло. Это он хочет подгадить Гудкову, забыв о том, что домашние дела нужно решать дома, не вынося сор из избы. Кто забывает об этом, тот потом горько раскаивается.
Но теперь Караваев и сам замаран — пусть сначала отмоется. Это будет не так просто. А на крайний случай существуют и крайние средства. Он, Башкиров, не привязан ни к каким кабинетам. И капиталец у него собран солидный. Еще годок поработать — и можно, в случае чего, срываться на все четыре стороны, ищи ветра в поле. Но пока об этом думать рано — удача улыбается сильным.
За размышлениями Башкиров не заметил, как доехал до особняка Старицкой. Вспомнив ее просьбу не заходить с парадного входа, скрипнул зубами, но все-таки объехал дом с тыла и, сунув в карман мобильник, прошел в здание через черный ход.
В коридоре ему попалась домработница, испуганно, но доверчиво вытаращившая на него глаза.
— Где хозяйка? — небрежно спросил
— Наверху, — растерянно сказала женщина.
Башкиров взбежал по лестнице и громко крикнул:
— Любовь Ивановна! Ау!
Распахнулась дверь кабинета, и навстречу вышла Старицкая. На бледноватом лице ее были написаны тревога и робкая радость. Она была одета не по-домашнему — в строгое черное платье. Тонкая жемчужная нить перечеркивала длинную белую шею. Башкиров мимоходом коснулся губами ее щеки и протопал в кабинет. Там он бесцеремонно повалился в кресло, широко расставив ноги и швырнув на низкий столик шапку с кокардой.
— Дай водки, — попросил он, рассеянно оглядывая стены.
Старицкая взяла приготовленный для этой цели квадратный графинчик и наполнила толстостенный стакан. Все это она поставила перед гостем и уселась в кресло напротив с сигаретой в руке.
Башкиров одним духом опрокинул стаканчик и быстро сказал:
— Ну, что у тебя случилось, выкладывай! Мне в любую минуту могут позвонить.
Старицкая щелкнула зажигалкой и затянулась сигаретой. Радость уже стерлась с ее лица, и теперь оно выражало только тревогу.
— Сегодня к следователю Кострову приходила женщина, журналистка из Москвы. Ее имя Ольга Шварц. Она принесла кассету.
Тяжелый стаканчик глухо стукнулся о поверхность стола. Башкиров пораженно уставился на Любовь Ивановну. Несколько секунд он молчал, а потом произнес с непонятной насмешкой:
— Уже принесла? Лихо! Прыткие эти москвички!
Теперь настал черед Старицкой удивиться.
— Ты что — знаешь о кассете? — тихо спросила она.
— Только по слухам, — ответил Башкиров. — Думаю, следователь знает теперь гораздо больше. И что же на этой кассете?
— Там снята погрузка твоей водки, — упавшим голосом сказала Старицкая. — Я полдня ищу тебя, чтобы предупредить: надо найти эту женщину… Ее нельзя выпускать из города!
— Почему? — делано удивился Башкиров. — Боишься, что по этой записи выйдут на твои магазины?
Старицкая бросила на него взгляд, полный упрека.
— Ты что, не понимаешь? Эту пленку уже видел Костров, видел прокурор, и бог знает, кто еще может ее увидеть. Пленку передали Гудкову, но кто даст гарантию, что с нее не сняли копию?
— Пусть снимают на здоровье, — презрительно сказал Башкиров. — Плевать я хотел на прокурора!
— Плевать? — задохнулась Любовь Ивановна. Голос ее приобрел язвительные интонации. — Между прочим, эта журналистка интересуется убийством Аникина. А чем интересовался Аникин — тебе напомнить? Или ты будешь продолжать делать вид, что тебя это не касается?
Башкиров посмотрел на нее с веселым изумлением.
— Ишь, как тебя разобрало! — сказал он с каким-то даже уважением. — Того и гляди, кинешься на меня драться. А где же твои чувства, о которых ты так любишь повторять?