Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга
Шрифт:
– Нет шансов, что так построится жизнь. Нельзя обозначить срок и выкинуть просто так. Вы что сильнее природных сил? – Адам спорит.
– Я решаю, как повернется линия судьбы. Я повелеваю вам, что сочетаетесь умом в призме. Отдайте власть, – показывает философский камень.
Пространство выходит за привычность реальности. Мир померк в момент созидания камня, где нет воли человека. Его выгоняют за пределы осязания времени. Нет влияния, как будет сопротивляться, либо обозначать быть в цельности. Не идти на поводу, а осязать причинность событий. Герои проваливаются сквозь почву влияния учёного, оказавшегося выше, чем
Глава 36. То, что ранее не испытывалось
Всё стерлось в моменте времени, в котором ничего не приходит, не сочетаясь с прежним значением или понимание мира. Словно учёный стёр первое лицо, показывая, кем он является. Он больше не скрывался, не боялся отразить, кем был. И зачем ему скрывать, если жертвы, по сути, лабораторные крысы, попались в ловушку? Что таить, если ловушка захлопнулась, уничтожая и выводя из жизни, словно их никогда в ней не было. Точно выводят из значений жизни, в которой так хотелось пребывать, а не медленно уходить. А ведь они только-только прикоснулись к тайне, которая их приманила, как быков, алой лентой…
Вот так, не существовали вне пределов разума учёного, который вел к логичному завершению: сработал гипноз как мышеловка. Пришли мыши к цели, не надо было вести или манить бесплатным сыром. А только хватило разожженного интереса, так как учёный говорил о лаборатории, но не показывал, пробуждая интерес. Разжигал пламень в уме от спички громадного научного интереса. Да, Астра и Адам казались себе маленькими звездочками по сравнению с сиянием чистого разума учёного. Нельзя даже оценить масштаб, насколько они отличаются друг от друга. Или являются чем-то значимым, когда смотрят в лицо своей опасности? Но она может и наброситься на них.
Учёный может затмить в кратчайший момент времени, и они никак не отразят себя без его ореола или вечной тени, в которой ничего не видится, как прежде. И как они могли подумать, что что-то представляют вне него? Не может же быть выше изобретателя идея. Или может? Может ли разум выйти из-под контроля ума?
Влияние стало тем сильнее, чем контроль длился по времени. Не лился ограниченным временем короткими порывами, вне которых были часы, отражающие волю. Или это только казалось. Складывалось ощущение, учёный не ведёт на поводу, а мирно наблюдает, усыпляя бдительность. Да, он именно это и делал, с каждый днём подводя временную черту, словно петлю времени. Она завинчивалась с большей силой тем паче, чем прослеживалась в пространстве. По истечению своих секунд, всё больше обладала силой над слабыми умами героев. Они в его власти, и нет выхода из лабиринта его ума, в котором они вынуждены скитаться, не находя ответа. Ведь так сложно найти обратный путь, если нет клубка нитей. Ариадна не поможет, придётся самим выходить…
Раньше такого не наблюдалось. Они могли судить о том, куда шли, либо хотели оказаться. Представляли в разуме маршрут своих действий. А сейчас – всё стерлось, как пунктир. Только маленькие точки не представляли вязь. Да, прежнюю руническую вязь, связанную из действий и поступков разума, точно лишили целостности, превратив её в отдельные категории значений. Как среди них нащупать прежний замысел и истоки для шагов? Адам и Астра, точно бредут в синем тумане. Ничего не видят, не понимают, как выбраться из него.
Нет, сейчас есть
Адам и Астра не сопротивлялись в первое время, так как ранее не могли бороться с сильным гипнозом. Астра знала, как оградить сознание от посягательств, Адам же подвержен влиянию. Не исправить или ограничить нарушенные границы или чувства, в которых единолично правит враг, изучивший издалека. Как, вообще, возникнет возможность, чтобы исправить ситуацию, если тебя знают, как свои пять пальцев. Или лучше сказать – облупленного птенца, где нет прежней защиты или понятия, как расставить защиту для сопротивления, чтобы не сдаться так быстро.
Такое чувство личной утраты целостности было в новинку для героев. Они, обычно, если вспомнить приключения на Земле, могли сопротивляться или хотя бы представлять защиту из базовых навыков, но они не были до конца проработанными или вживленными на уровне рефлексов. Скорее всего, это инстинкт самосохранения, когда есть вероятность для защиты, а не опустить лапки, увидев сильного врага, как думалось. Ведь мы думаем, что амбразура не так страшна, как воля к жизни, где её нет. Есть только дуло винтовки и холодный выстрел, забирающий с собой. Да, они слышали, как стреляли. Выстрел единит умерших людей своей холодностью.
Нет сопротивления. Нет лишних чувств, мешающих противнику стиснуть свои клыки. Или хотя бы попробовать разомкнуть, а не то излишнее натяжение и сила вонзаемых клыков убьет постепенно. Ещё змея может обвить тело жертвы и медленно сжимать, убивая, сдавив, как тряпку. Выжмет силы для остаточного сопротивления и не будет жертвы, умрет от асфиксии и сдавленных ребер, не защищающих легкие. Нет воздуха – нет жизни. Это красноречивая формула, говорящая о себе, когда не остаётся шансов, что выберутся из царства вечного льда…
Допустишь неравенство переменных, не будет дыхания, а вместе с ним – целебной силы воздуха. Адам и Астра испытывают новое чувство, ранее ими не встреченное или не понимаемое, как нужное или зеркальное своему инстинкту для самосохранения. Нет чертогов, где содержатся черты жизни и капли прежнего самообладания. Герои стали похожи сначала на мышей, потом на марионеток, пляшущих под волю кукловода, где его воля стала главной для всего, что происходило. Не было воли и прежней силы души.
Учёный сложным характером и неожиданным ударом загнал героев в угол, где нет ничего хорошего или свободного от его воли. Всё стало превращено в единую сцену, где нет выбора или причинно-следственных связей. Адам потерял нить, по которой может повернуть время вспять, чтобы понять, где поступил не так. На каком именно этапе учёный стал сильным? Ведь он был слабым, немощным стариком. Или это была, всего лишь, маска…