Сияющий полдень Уренира (Ричард Блейд - странствие 27)

Лэрд Дж.

Что касается смены дня и ночи, то для этого существовали и гораздо менее глобальные средства, чем облака или огромные силовые экраны. Каждый дом, каждое сооружение, большое или маленькое, могло быть прикрыто таким же экраном, что позволяло его обитателям регулировать периоды света и мрака по собственному усмотрению. Необходимая для этого техника, чудесная и скрытая от глаз уренирская машинерия, по большому счету не казалась Блейду удивительной, ибо он быстро усвоил втолкованный Кармайктоллом принцип: в Большой Сфере возможно все. Поражало другое - зачем это?

Он понимал, что уренирцы, повелевавшие материей, пространством и временем, могли с таким же успехом владычествовать

и над собственными телами. Отсюда вытекало, что сон не был для них необходимостью - как и пища, питье, одежда и кров над головой; все это казалось страннику атрибутами какой-то забавной игры, но отнюдь не жизненной потребностью. Его хозяева могли не только сменить платье, жилище или привычный распорядок существования; с такой же легкостью они ускользали из своих тел, преобразуясь в чистый разум, и вновь появлялись на свет в новом обличье, в иной плоти, ничем не напоминавшей прежнюю.

Пожалуй, тревоживший его вопрос не относился к сфере науки или технологии, к разновидности "что и как"; скорее, тут стоило поинтересоваться "зачем"? Обдумав это, Блейд счета возможным поделиться своими недоумениями с философом Кродатом Сараггой.

Сей ученый муж был довольно высоким, тощим и смуглым, с иссинячерной аккуратной бородкой; дома - то есть в своем парке - он носил только набедренную повязку и ходил босиком. На вид Сарагге можно было дать около сорока, но Блейд подозревал, что за этим числительным стоят не года, а столетия.

Несомненно, Сарагга являлся настоящим философом, ибо, выслушав гостя, ответил вопросом на вопрос - как и принято у представителей оной науки во всех мирах и измерениях.

– Не хочешь ли заглянуть поглубже, дорогой мой? Ты поинтересовался следствием, а не причиной; тем, что лежит на поверхности, но не у самого дна.

Блейд заметил, что готов нырнуть в глубину вслед за своим ученым собеседником.

– Тогда подумай о следующем: почему мы вообще носим вот это? Сарагга похлопал себя по дочерна загорелой мускулистой груди.
– Я разумею плоть, телесный облик, понимаешь? Ведь вместилище разума может быть и совсем иным... совершенный кристалл или облако плазмы, странствующее в космической пустоте... Тебе не приходило это в голову?

– Приходило. Но жизнь в такой форме не нуждается в привычном для нас мире. Ей не нужны ни твердь, ни воздух, ни планеты, ни даже Большая Сфера.

– Совершенно правильно!
– философ кивнул с довольной улыбкой на лице.
– Значит, если мы хотим наслаждаться всем, что нас окружает - свежим ветром и ароматом листвы, чувством незыблемой тверди под ногами, теплом солнца и прохладой дождя, - мы вынуждены сохранить плоть - то, что доставляет нам все эти приятные ощущения. Но если мы приняли такие правила игры и пожелали остаться ходячим коллоидным раствором, а не облагородить своим разумом сгусток плазмы, то отсюда вытекает и все остальное. О нашем теле нужно заботиться; его необходимо питать и поить, украшать, холить, нагружать посильной работой - я разумею физический труд или упражнения. Надо выполнять его инстинктивные желания, удовлетворяя его тягу к вкусной пище и красивой одежде, потворствовать его эротическим фантазиям, идти навстречу жажде любви и сильных ощущений. Словом, если ты владеешь человеческим телом, ты должен жить, как человек - долго, счастливо и с удовольствием!

Блейд выразил полное согласие с этой эпикурейской установкой; он не мог припомнить ни одного человека, на Земле или в мирах иных, который отказался бы жить долго, счастливо и с удовольствием.

– Итак, - произнес Сарагга, - будем считать, что мы разобрались с этим вопросом. Если ты избрал телесный

облик - неважно, человеческий или нет - то следует удовлетворять телесные функции, к которым относятся сон, плотская любовь, еда, движение и многое другое. Потворствуя им, мы получаем наслаждение - необходимый компонент счастья.

– Но если человек властолюбив и склонен к стяжательству, интригам и убийству? Может ли он быть счастлив, полностью счастлив, не удовлетворяя своих пороков? Весьма неприятных для окружающих, насколько я понимаю, заметил странник.

По лицу Сарагги скользнула гримаса неудовольствия.

– Не будем спешить, друг мой! Разберемся сначала с одним, затем с другим. Я сказал, что телесное наслаждение - необходимый компонент счастья; ты же говоришь о психических функциях. Да, существует масса пороков - жажда власти и славы, гипертрофированная гордость, тяга к уничтожению... Но коренятся они в сознании, а не в теле! А посему поговорим об этом в другой раз. В данный же момент мы рассматриваем совсем иной вопрос - сохранить ли нам человеческое тело или превратиться в разумное облако плазмы, в некое почти вечное существо, обладающее, в силу своей физической природы, великим могуществом, но лишенное маленьких человеческих радостей. Вот, например, ты, - философ резко остановился и упер в грудь Блейда длинный палец.
– Что бы ты выбрал?

Странник задумался. С одной стороны, вечная жизнь, безграничная свобода и всемогущество - пусть в плазменном состоянии - обладали определенной притягательностью, но с другой... Нет, он явно ощущал, что не в силах распроститься со своим телом и теми маленькими радостями, которые оно дарило!

– Пожалуй, я оставил бы все так, как есть, - произнес Блейд.
– Я еще не готов стать богом, почтенный Кродат.

– Что ж, ты принял решение в соответствии со своими понятиями о счастье, - кивнул философ.
– И должен сказать, что я разделяю твое мнение. Как видишь, я тоже предпочел телесную оболочку... Но!
– он покачал длинным пальцем перед лицом Блейда.
– Но!.. Скажи откровенно, разве ты не сожалеешь об упущенной возможности? О том, что ты мог бы превратиться в существо вечное, чистое и возвышенное, но отказался сделать это, ибо дорожишь радостями плоти?

– Сожалею, - признался странник.
– Возможно, позже я переменил бы свое мнение.

– Превосходно! Ты уловил суть дела, друг мой!
– Сарагга довольно улыбнулся, обрадованный не то понятливостью собеседника, не то собственной манерой объяснять.
– Итак, мы оба дорожим своими телами и не хотели бы отказываться от плотских радостей - пока! Теперь представь себе, что путь перехода к иному состоянию для нас не закрыт и мы можем ступить на него, когда почувствуем такую необходимость... Ступить, пройти до конца и вернуться назад, если захотим! Можем стать существом почти божественного порядка, потом снова обрести тело, а наскучив им, совершить новую трансформацию... Разве было бы не утешительно знать, что эта возможность всегда с нами?

– Весьма утешительно, - согласился Блейд.
– Но что толковать об умозрительных категориях? Я уже знаю, что вы можете сменять одно тело на другое, но эти разумные плазменные облака...

– При чем тут умозрительные категории?
– прервал его Сарагга.
– Я толкую тебе о самых что ни есть реальных вещах!

Странник замер на половине шага, в изумлении приоткрыв рот.

– Как! Эти плазменные монстры, о которых ты говорил...

– Никакие не монстры, а великие Урены, Духи Предков и Хранители нашего мира! И мы с тобой, если пожелаем, тоже можем перейти в такое состояние! Хоть сейчас!