Скала альбатросов
Шрифт:
Мне не терпелось услышать, что же дальше было с Арианной, хотелось узнать, что произошло с ней в Милане, среди людей, столь разительно отличавшихся от жителей Тремити. Я села возле Виргилии, и она продолжила свой рассказ.
ПЯТАЯ НОЧЬ
САЛОН ДЖУЛИО ВЕНОЗЫ
Было позднее утро. Джулио Веноза несколько раз повернулся, разглядывая себя в большом зеркале из венецианского стекла с позолоченной рамой. Он примерял новый костюм, время от времени посматривая на портного и парикмахера, ожидавших его решения. Это был вторник — день, который граф обычно посвящал себе.
Его пришли навестить друзья, и он не отпускал их, даже когда явились портной и парикмахер. Веноза продолжал рассматривать свое отражение в зеркале, примеряя
Они с удовольствием посещали его гостеприимный дом — один из самых роскошных особняков Милана. Пятнадцать лет назад Джулио жил в двух комнатах на виа Брера, и пополнять гардероб в те времена ему удавалось только благодаря великодушию очередной любовницы. Теперь же его спальня была обтянута изумительной красоты зеленым шелком с озера Комо. Такие же зеленые подхваты поддерживали горчичного цвета шторы на окнах, выходивших в парк. Личный слуга графа, правда, называл эту комнату золотой, потому что золоченая бахрома украшала все кресла и стулья. Сверкающей позолоченной бронзой был отделан письменный стол черного дерева, а также ручки ящиков и письменные приборы.
Стены гостиной украшали полотна Гвидо Рени [31] , Паоло Веронезе [32] и Сальватора Розы [33] — несколько картин на мифологические сюжеты, а также портреты императрицы Марии Терезии Австрийской [34] и императора Леопольда [35] .
Чье-то громкое чихание нарушило тишину. Взгляды присутствующих обратились к Гвидо Горани. Горани был самым знаменитым хроникером в Ломбардии [36] . В последние годы Веноза приглашал его к себе, чтобы тот записывал его мемуары, воспоминания о разных любопытных эпизодах из его собственной жизни, а также из жизни самых известных людей в Милане, особенно постоянных посетителей знаменитого театрального кафе возле театра «Ла Скала». Журналист извлек из кармана платок, шумно высморкался и опять принялся за пирожное.
31
Гвидо Рени (1575–1642) — итальянский живописец, представитель болонской школы.
32
Паоло Веронезе (1528–1588) — итальянский живописец Возрождения, представитель венецианской школы, писал праздничные, светские по духу картины, панно, росписи.
33
Сальватор Роза (1615–1673), итальянский живописец, гравер, поэт и музыкант, один из самых необычных художников Италии XVII века. Писал пейзажи, портреты и аллегории, сцены колдовства.
34
Мария Терезия (1717–1780), дочь императора Карла VI, императрица Священной Римской империи, королева Венгрии и Богемии и эрцгерцогиня Австрийская, вступила на престол в 1740 году. Из четырех сыновей два были императорами, из шести дочерей Мария Антуанетта сделалась королевой Франции, а Мария Каролина — королевой Сицилии.
35
Леопольд II (1747–1792), император Священной Римской империи, третий сын императора Франца I и Марии Терезии, после смерти своего отца наследовал в 1765 году Тоскану, в 1790 году занял трон после смерти своего брата императора Иосифа II.
36
Область в северной Италии с административным центром в Милане, разделена на провинции Бергамо, Брешия, Варезе, Комо, Кремона, Мантуя, Милан, Павия. Сондрио.
— Не хотите высказать свое мнение? — поинтересовался
Гвидо аккуратно вытер пальцы носовым платком и покачал головой:
— Нет, могу только заметить, граф, что завтрак — превосходный!
Рядом с ним в кресле с подлокотниками сидел Андреа Аппиани. С тех пор как художник вернулся с Тремити, он почти все время проводил у Джулио, работая над его портретом. Пока граф позировал, он рассказывал ему о Неаполе, о Тремити и о портрете Арианны. Он так часто и с таким восторгом говорил об этой своей картине, что Джулио пожелал непременно увидеть полотно. Он коллекционировал произведения изобразительного искусства. Он пожелал, чтобы центром его дома стала галерея, в которой он намеревался разместить свою коллекцию живописи и скульптуры. Во всех коридорах, в вестибюле были предусмотрены ниши для статуй. Но этого графу казалось недостаточно. В особняке имелись отдельные залы богинь и героев, залы для бюстов исторических персонажей и для полотен с батальными сценами. Искусство составляло весь смысл жизни Венозы.
Джулио догадался, почему Аппиани так часто вспоминал о своем портрете Арианны. Художник не мог смириться с тем, что его работа навсегда останется заточенной в станах аббатства на Тремити и будет радовать лишь нескольких монахов да монсиньора Дзолу.
— Это самый замечательный портрет из всех, что я написал за свою жизнь, — не раз повторял художник.
Однако Джулио пока скрывал от него, что портрет этот уже принадлежит ему. Пожалуй, сегодня он раскроет ему эту тайну, подумал граф, глядя на Аппиани. Сегодня утром художник выглядел уж очень скучным.
Джулио опять взглянул на себя в зеркало и нахмурился. Парикмахер и портной затаили дыхание. Каждый из них надеялся, что недовольство вызвано работой другого. Мало того, что Джулио мог приобрести несколько понравившихся ему фраков и оплатить новую прическу. Граф слыл законодателем моды в Милане, а значит, его примеру последовали бы прочие представители высшего света.
— Не покупайте этот фрак, — рассеянно произнес Томмазо Серпье-ри, граф Мерате, высокий рыжеволосый молодой человек с огромными карими глазами, орлиным носом и пухлыми губами. Широкие бакенбарды обрамляли его юное, волевое лицо — самый молодой и самый интересный из друзей Джулио. Немало споров из-за него случилось между миланскими дамами. Он стоял по другую сторону сверкающего стола красного дерева, уставленного серебряными блюдами с яствами.
— Синьор граф, — поспешил вмешаться портной, — уверяю вас, это последний крик моды, дошедший из Парижа. Вы первый, кому я показываю такой фрак.
— Знаю, — сказал Джулио, — но идет ли он мне?
— Дорогой мой, очень идет, и вы отлично это видите, — вступился за портного маркиз Андреа Кальдерара, грузный, чересчур тучный мужчина с подкрашенными губами. Он сидел в кресле немного в стороне от других гостей, сплетя толстые пальцы на набалдашнике палки, и не упускал ни одного движения Джулио. На мизинце левой руки маркиз носил перстень с бриллиантами. Многие в Милане считали его человеком с сомнительным вкусом, но Кальдерара нравился графу, и потому он принимал его у себя.
Джулио продолжал задумчиво рассматривать свое отражение в зеркале. Ему было сорок пять лет. Однако выглядел он лет на десять моложе. Он вскинул голову и посмотрел на себя в профиль. Да, еще молод, подумал он, и мог бы снова жениться. Эта мысль появилась у него недавно, но в последнее время возникала все чаще. Он слишком долго не мог оправиться после смерти жены, но теперь воспоминание о ней стерлось, ушло в прошлое. Странное дело — как будто горе вдруг покинуло его и застыло одной из каменных скульптур. Непонятное и чудовищное само по себе, теперь оно больше не пугало его, не омрачало жизнь.
Ему нужна была молодая женщина, которая принесла бы в дом радость бытия. Граф желал иметь детей, чтобы заполнить пустые комнаты. Он мечтал наполнить их счастливым смехом молодости.
Многие годы Веноза преодолевал душевную пустоту благодаря светским визитам, карточной игре, все новым и новым живописным полотнам и скульптурам, пополнявшим его коллекцию… Ради того, чтобы развеяться, хоть чем-то занять себя, граф устраивал то примерки модных костюмов, то прогулки в парке в обществе молодого Серпьери, с жаром рассуждавшего о Французской революции. Сказать честно, граф дивился тому, что многие его друзья аристократы вели себя так, будто продолжается царствование Марии Терезии. Он же, напротив, старался докопаться до истины, стремился понять, что воодушевило сердца молодых людей, затеявших такую чудовищную революцию.