Скальп врага
Шрифт:
Сержант полез в кабину «шестерки», включил маячок. Синие всполохи осветили асфальтовое полотно, траву на обочине, темные уже деревья, «БМВ» и фигуры людей. Из-за бликов лица людей казались зловещими, словно лица вурдалаков. Сержант зябко поежился. Не по себе ему было.
Едва различимо за плотными стеклами запиликал зуммер телефона. Дима взял трубку, переговорил, опустил стекло.
— Антон, они едут.
— Отлично, отлично, отлично.
Лемехов прошелся по обочине. В движениях его появилась легкая нервозность. Он то и дело оборачивался, вглядывался в едва различимый отблеск фар за деревьями.
— А если они по другой дороге поедут? — спрашивал сам себя Лемехов. — Через окружную, а там по объездной? Нет, тогда бы Гриша позвонил уже. — Прошло четверть часа. — Точно, по окружной небось поехали. А почему тогда Гришка не позвонил? — И сам же себе ответил: — В зонтик, наверное, попал. — «Зонтиком» он называл зону неуверенного приема. — Ну, точно, — Лемехов сплюнул на обочину. — Вот непруха, чтоб ей…
И в этот момент за стволами деревьев мелькнул свет фар едва ползущей машины. Лемехов, приоткрыв рот, наблюдал за ним. Когда машина вышла из-за поворота, он с облегчением различил за сгущающимися сумерками горбатый силуэт автозака. На повороте его обошла «восьмерка», прибавила газу.
— Тормози их! — метнулся к сержанту Лемехов. — Обоих тормози!
От неожиданности сержант, словно ошалелый конь, ломанулся прямо на дорогу и едва не сверзился точнехонько под колеса лемеховской «восьмерки».
Гриша Панкратов нажал на тормоз. «Восьмерку» занесло, закрутило. Завизжала, стираясь, резина.
— Что ж ты делаешь-то, камикадзе? — заорал Лемехов, хватая очумевшего вконец сержанта за портупею и, оттягивая к обочине. — Жить надоело?
Тот таращил белые от страха глаза и размахивал жезлом. В свете маячка его лицо выглядело просто жутко. Никого останавливать сержант, естественно, уже не мог, поскольку пребывал в легкой прострации.
Панкратов выбрался из-за руля «восьмерки», покрутил пальцем у виска:
— Совсем, что ли, с гузду съехал? А если бы я тебя сбил?
Автозак сбросил скорость, чтобы объехать стоящую поперек дороги «восьмерку». Лемехов, оценив момент, рявкнул:
— Гриша, держи его!!!
Панкратов, рванув из наплечной кобуры пистолет, запрыгнул на подножку автобуса.
— Стоять!!! — гаркнул он.
Водитель автозака, увидев направленный прямо в лицо ствол «Макарова», послушно нажал на тормоз, и Гриша едва не слетел с подножки, ударившись голенью. Взвыл, выматерился смачно.
— Что ж такое-то сегодня творится? — проворчал он. — Прямо беда, — и тут же снова ткнул стволом пистолета в стекло. — Выходи. Живо.
Дима выбрался из машины и теперь со стороны наблюдал за его действиями. Лемехов, на всякий случай, придерживал сержанта за портупею.
Водитель автозака видел людей на обочине и направленный на него «ствол». Он вдруг понял, что жизнь совсем не такая плохая штука, какой ее рисуют в дурных книжках и фильмах. Ему, во всяком случае, нравилась. Потому водитель и не стал прощаться с нею, а послушно задрал руки.
— Учти, пуля летит быстро, — предупредил водителя Панкратов, не уточняя, однако, в каком именно направлении.
Он спустился с подножки, прихрамывая, обошел автобус, постучал в дверь. Как это ни странно, дверцу открыли. Молодой такой лейтенантик с белым, как простыня, лицом.
— Коллега, — мирно обратился
Тот кивнул, торопливо полез в отсек для «пассажиров». Загремели ключи, лязгнул замок.
Катя спрыгнула на дорогу, удивленно взглянула на Панкратова.
— Гриша? Что ты здесь делаешь?
— Поезда жду, — ответил тот. — Мать, что за вопросы ты задаешь?
— А-а… — Катя оглянулась.
— На обочине стоит, — предвосхитил вопрос оперативник. — С той стороны. И Тоха там же.
Лейтенант выбрался из кузова, придерживаясь за дверь, спрыгнул на асфальт, оправил форму и только после этого поднял смущенно руки.
— Значит так, лейтенант, — сказал ему тихо Панкратов, когда Катя обошла автозак и скрылась из вида. — Это не налет, ничего противозаконного ты не сделал. Следственно-оперативное мероприятие. Погоди… — он достал из кармана сперва удостоверение, затем продемонстрировал постановление. — Вот, смотри. Все, как говорится, в рамках закона. Понял? — Лейтенант мелко затряс головой. — Теперь так. Через десять… Нет, лучше через пятнадцать минут сообщишь о нападении на автозак. В рапорте укажешь все как было. Я вас остановил, заставил вылезти из машины и освободить задержанную. Отделаешься выговором за утерю бдительности, понял? — Тот снова закивал. — Молодец. Бывай, лейтенант. А водиле скажи, в следующий раз, чем сбрасывать скорость, пусть лучше на газ давит.
Убирая оружие в кобуру, он обошел автобус, направился к «восьмерке».
Катя и Дима стояли у «БМВ», обнявшись, прижавшись друг к другу.
— Ну вот, — пробурчал Панкратов. — Я из-за них чуть ногу не сломал, а им хоть бы хны. Пожалели б.
Катя улыбнулась.
— Гриша, я так рада тебя видеть.
— Угу. Давненько не виделись, — продолжал ворчать тот. — А если вы еще маленько пообжимаетесь, то снова не увидишь в течение лет пяти-семи.
Лемехов тем временем отдал сержанту объяснительную. Тот схватил бумагу, запрыгнул в «шестерку» и дал по газам. «Жигуль» рванул с такой скоростью, словно здесь было зачумленное место.
— Красиво идет, — оценил Лемехов.
— Тоха, поехали! — крикнул ему Панкратов, забираясь за руль «восьмерки».
Дима и Катя устроились в «БМВ», Лемехов с Панкратовым — в «восьмерке».
Обе машины покатили к городу. На часах было пять минут двенадцатого.
Ровно в одиннадцать Боксер выбрался из кресла. Настроение у него было просто превосходным, хотелось улыбаться во весь рот, но он постарался, напустить на себя озабоченный вид. Не к лицу «папе» скалиться. Вот Кроха почти никогда не улыбался. Только когда общался с кем-нибудь из домашних.
Боксер волей-неволей сравнивал себя с Диминым отцом и старался подражать ему.
Подняв лежащий поперек стола «ремингтон», прихватив стоящую тут же коробку патронов, он вышел в соседнюю комнату.
Берлога, где они отсиживались, располагалась в самом центре города, на их кусках. Почему в берлоге? Нет, Боксер не то чтобы боялся кого-то — кого ему было бояться, не Манилу же, от бригады которого остались одни брызги, — но опасался. Димы в первую очередь. Пацан ушлый, тертый, всякого от него можно ожидать. То есть Боксер полагал, что Дима придет на встречу, как и обещал, но подстраховаться не мешает.