Скальпель для шейха
Шрифт:
И он сам мне нравится. Я не могу себе лгать.
– Хочу, чтобы ты сняла трусики, – это был выстрел в голову оленя.
– Что-о-о!!!?
На его твердых губах проскальзывает потрясающая улыбка. В глазах столько... не знаю... опьянения.
Может, он много выпил?
Пьян?
Делаю попытку вспомнить, сколько он выпил вина за ужином.
Считаю в уме бокалы.
Один, ноль...
Пальцы касаются моей промежности между ног и ласково гладят стринги.
Мозолистая рука Марса ложится на обнаженную самую интимную мою часть.
Нежные,
Ощущения от его прикосновений прекрасны, восхитительны.
Они медовые...
С ума сойти!
Где он научился так вести себя?
Я просто таю от того, что он творит.
– Галиб мой парень, – выдыхаю, борясь с головокружением.
– И мой племянник. Споёмся, Вера.
У меня нет ни сил, ни желания возмущаться.
В этот самый момент мне хорошо и горячо. Очень жарко.
Я считаю число повторений прикосновений его пальцев к моим губкам.
Уже несколько десятков раз.
Непозволительные скольжения.
Они немеют от них, и все тело накрывает истома. Подушечки его пальцев гладят, ласкают и трут меня. Мы оба тяжело дышим.
Неправомерно приятные ощущения.
В животе и в киске все горит и бешено натянуто.
– Сними их с себя, – тихо велит он, продолжая трогать меня. – Покажи мне свою попку.
А ничего, что сюда может войти кто угодно. Мы стоим на кухне, а не в запертой комнате.
Мое дыхание частое.
Пульс ускорен.
Мышцы напряжены.
И я ловлю себя на том, что киваю ему.
Мама дорогая...
Я кивнула ему!
Марс приподнимает на ягодицах часть моей короткой юбки.
Каждое его движение, как острое взмывание в воздух.
Оно щекотно и пикантно.
А затем с внезапным рыком он оттягивает резинку.
Резко рвет ее.
От этой силы натяжения, от наклона, я падаю.
Он мгновенно перехватывает меня руками между бедер, обжигает молниеносным владением, удерживает на месте.
Громко ахаю.
Он совсем не в себе!? Упырь!!!
Он рычит, наклоняя меня.
Все происходит быстро.
Боже, я ошеломлена силой его намерений настолько, что даже не могу отреагировать. Голые ягодицы выставлены на показ.
Юбку он задрал и жестко удерживает.
В то время как другой рукой пальцами он раздвинул мои внутренние губы и замер. Смотрит, не отрываясь.
Все вместе выбивает почву из-под ног.
И взвинчивает...
Сердце колотится сильнее некуда.
Я дергаюсь в попытке выскользнуть.
Бесполезно.
Он жестко, как юбку, фиксирует и меня.
– Замри, – приказывает рыком. – Ты же не хочешь, чтобы нас услышали?
Черт, он прав. Только не в таком виде.
Я послушно замираю. Ни одной мысли в голове.
Он никуда не торопится. Смотрит на ягодицы и на киску.
Мне нечем дышать.
Нежно прикасается к моим губам пальцами. Словно хочет приручить их. Бережно ведет вверх и вниз. Ощутимо дергая в движении туда-сюда.
Мое тело начинает кричать
То, что мы делаем, оно невероятно пронизывающее, красноречиво неприличное. Боже! Боже! Ты ничего не видел...
Его палец гладит меня, толкается весомо, властно гуляет между губок, не проникая в глубину.
Я теку, захлебываюсь от острых, новых ощущений.
Меня никто никогда не трогал там. Даже Галиб.
– Развернись, – велит он, отпуская. – Хочу посмотреть на нее. И поцеловать.
Что-то подсказывает, он говорит не о моем лице и не о поцелуях в губы. И как только он вынимает свой мокрый палец из меня, я тут же вскакиваю свободная и в развороте шлепаю ладонью по его лицу.
Отхожу от него, пока он сердится, но не двигается. Просто стоит и молча испепеляет меня. Запыхавшись, я одергиваю юбку.
– Никогда больше, – шиплю, ощущая внутреннее душевное противоречие.
Я лгунья. Мне понравилось то, что он делал. Но он не тот, кто должен это делать. Я разворачиваюсь и иду в спальню.
И когда я там оказываюсь, то не вижу вещей Галиба.
Их нет.
Звоню на сотовый, но связь здесь отстой. А затем узнаю, что мы спим раздельно. Ужас-ужас-ужас. Галибу я не могу рассказать. Связи толком нет, интернета тоже, и даже такси не вызовешь.
13
Ночь проходит спокойно, а утром я нахожу лишь записку на кухонном столе. Целый день в одиночестве наводит на мысли, что никому я и вовсе не нужна. Зачем приехала? И мало того, что давно стемнело и довольно жутко, так еще с улицы за пределами дома слышны ненормальные звуки. Может быть, это ветер или падающие с крыши сосульки, или снег. Страшновато…
Я замираю, прислушиваясь. Слышу уютное потрескивание поленьев в камине. Решаю, что это все воображение, и снова расслабляюсь. Пальцы продолжают игру с киской, каждый раз наталкиваясь на ластовицу. Стринги — самое ужасное белье на свете. Сдвигаю негодницу в бок, теперь лобок частично обнажен. И все приятно.
Мысли текут в сторону дальнейшего поведения с Марсом. И как быть? Как теперь вести себя? Прятаться в комнате? Хороший выход, но ведь есть приемы пищи. Значит, не выход. Срочно сделать вид, что приболела? Привлечет внимание. Не пойдет. Остается сделать вид, что ничего не было между нами вчера. Лицо кирпичом, смущение в зад, хвостик по ветру.
Удивительное дело, когда человек прикасается сам к себе, невозможно добиться того же эффекта, как от прикосновения другого. Особенно мужских рук. Пальцы Марса обжигали меня, оставляли следы на коже, воздействовали как электрический провод. Я глажу себя сильнее, упорнее, но не могу обрести даже сотой доли удовольствия от своих касаний, как от его вчерашних. Не особо помогают закрытые глаза и фантазии. Я покусываю губы. Замираю, стараясь прочувствовать. Даже ощущаю чье-то присутствие, как будто кто-то нависает надо мной. Наблюдает поблизости.