Скандальные наслаждения

Хойт Элизабет

– Это ваши люди?

– Я что, сражаюсь с собственными людьми? – прорычал Гриффин.

Он отскочил назад от кинувшегося на него мужчины, затем подставил ему подножку и ударил по голове. Он огляделся. Большая часть людей Викария в беспорядке убегали под натиском более опытных солдат.

– Похоже, у вас есть соперник, – крикнул Уэйкфилд.

Он занес шпагу и, нагнувшись, направил клинок в нападавшего головореза. Тот зашатался от удара, а Гриффин прикончил его, стукнув по затылку эфесом сабли. Затем он повернулся к Уэйкфилду с саркастической усмешкой.

Едкий ответ уже был готов сорваться с его губ, как вдруг он заметил позади огромного коня Уэйкфилда какое-то движение и в ужасе застыл.

По переулку осторожно пробиралась Геро. Она шла прямо к ним, в самую гущу схватки. А с ней только лакей с фонарем в одной руке и с пистолетом, опущенным вниз дулом, – в другой.

– Боже, – выдохнул Гриффин.

Уэйкфилд оглянулся через плечо.

– Что, черт возьми, здесь делает моя сестра, Рединг?

Никогда прежде ни перед кем Мэндевилл не стоял на коленях. Он смотрел на Лавинию и понимал, как униженно выглядит, но он ведь просит ее руки, так что это вполне уместно. Он был в полном отчаянии, потому что если Лавиния его покинет, то у него не останется ничего. Попроси она его, он полз бы за ней на животе.

Она хоть понимает, в каком он ужасающем положении?

Ее карие глаза заблестели от слез.

– Томас, ты же знаешь, что не можешь на мне жениться. Ты повторял мне это много раз.

Она хотела отвернуться, но он мгновенно вскочил, схватил ее руку и не выпускал из своих ладоней.

– Лавиния, я говорил тебе это, но я лгал. И тебе лгал, и себе. Я могу жениться на тебе.

– А как же Энн? Как же твои страхи, что тебя предадут?

Постыдная паника охватила его.

– Эти страхи не имеют значения.

– Имеют. – Она глубоко вздохнула. – Энн предала тебя, и это было отвратительно. И с тех пор ты больше не доверял женщинам. Я не могу жить в постоянном страхе, что ты неправильно что-нибудь поймешь.

– Нет! – Мэндевилл закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки, чтобы его мольба звучала убедительнее. – Признаю, я был скотиной, сомневаясь в тебе. Ты ни разу не обманула меня, когда мы были вместе. И это не ты, кто нашел кого-то еще. Это я.

– Но…

– Нет-нет, выслушай меня. – Он стиснул ей руки. – Я знаю, что я трудный человек. Гриффин клялся мне, что он не соблазнял Энн, а я отказывался ему верить. Пожалуйста, пожалуйста, Лавиния, поверь мне. Позволь мне доказать, что я могу измениться.

Она качала головой, чтобы смахнуть слезы.

– А как же парламент? А титул маркиза?

– Неужели ты не понимаешь? – Он искал нужные слова. Он, известный своим красноречием в палате лордов. – Ничто из этого не имеет значения. Без тебя я тень человека, пылинка. Парламент, даже титул маркиза обойдутся без меня, а вот я не смогу обойтись без тебя.

Она ахнула.

– Я люблю тебя, Лавиния, – молил он, доведенный до полного отчаяния. – Это никогда не изменится, потому что я уже пытался освободиться от любви к тебе и не смог. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться. Ты выйдешь за меня?

– Томас! – Лавиния и смеялась,

и плакала. Глаза у нее покраснели, на щеках выступили пятна, но при этом она казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. – Да, я выйду за тебя.

Как только Геро увидела Гриффина около сидевшего в седле Максимуса, она побежала к ним. Оба находились в самой гуще страшной схватки, но она видела только их двоих, освещенных мерцающими факелами. Великий боже! Неужели брат собирается убить ее возлюбленного?

– Миледи! – закричал Джордж, отразив удар толстой палки. – Пожалуйста, миледи!

Гриффин нырнул под лошадь Максимуса. Он оттолкнул человека, преградившего ему путь, проткнул другого саблей, кулаком свалил третьего. И при этом не упускал из виду Геро. Его зеленые глаза горели диким огнем. Он добрался до нее как раз в тот момент, когда Джордж, издав крик, выстрелил из пистолета.

Геро вздрогнула, увидев, как окровавленный человек упал Джорджу под ноги.

Но тут ее схватили за плечи и обняли – на нее был устремлен яростный взгляд Гриффина. Он потерял парик, у него на лбу кровоточила рана, правая щека в крови, а правый глаз среди запекшийся крови сверкает как у дьявола.

Она едва не лишилась чувств от облегчения – он жив и цел. Слава богу, она успела вовремя. Слава богу, ей не придется провести остаток жизни, оплакивая его. Слава богу…

Тут Гриффин закричал:

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь, глупая женщина?

Она заморгала.

– Я битый час ехала из Лондона, чтобы добраться до тебя!

– Я велел тебе никогда не появляться одной в Сент-Джайлзе! – Гриффин тряхнул ее.

– Я была с Джорджем…

– С Джорджем! С единственным лакеем! И ночью! Ты совсем лишилась ума?

Она вздернула подбородок:

– Я приехала спасти тебя… хам ты эдакий!

Глаза наполнились слезами от унижения и обиды. Она вырвалась из его рук и хотела убежать.

Гриффин пробормотал жуткое ругательство и, схватив сзади, не пустил, развернул к себе и припал к ее рту горячим, злым поцелуем.

Геро была рада – как же она была рада! – что он цел, пусть и груб с ней. Она разомкнула губы, обвила его руками за шею так крепко, что чуть не задушила. Все исчезло, она ничего не видела и не слышала, были только они двое, одни в своем – их – мире. Удары сердца громким стуком отдавались у нее в ушах. Его кожа пахла порохом и потом, и от этого резкого, кисловатого запаха он казался еще более живым. Геро слизала свои слезы с его губ – слезы радости.

– Геро, – простонал он.

– Гриффин, – вздохнула она.

– Господи, – с отвращением пробормотал кто-то рядом.

Гриффин поднял голову, не отрывая от нее своих изумрудных глаз.

– Уйдите, Уэйкфилд.

Геро оглянулась и увидела брата, который все еще сидел на своей черной лошади и с неодобрением смотрел на них сверху вниз.

– Ты не можешь его забрать! – крикнула Геро и вцепилась в широкие плечи Гриффина. Максимус едва ли сможет арестовать Гриффина, если она крепко к нему прижмется.