Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья
Шрифт:
– Да! Нет! Да! Придумал, придумал, чмок, чмок!
– Что, что ты придумал, диду? А? А?
– Никаких а-а! – и дедочка в возмущении даже сошел с эвтого своего места на два шага. – А... а... а... а отпустить энтого зайчика на все четыре стороны! И пусть там самостоятельно добывает себе пропитание! Ведь худенький-то какой, неоткормленный! М-м-м, чмок, чмок!
– Хрум-хрум! Хрум-хрум! М-м-м!
– Замечательно ты придумал, диду!
– Хрум-хрум! Хрум-хрум! Ёклмн! – пропищал за... за... за... заяц и за... задрожал всей тушкой. – За... за... зараза!
– Стой, за... за... зайка, не дергайся, ёшкин кот! – тут дедушка
– Потому чьто я за... за... заика! Ик, ик!
– А-а-а, за... за... зайчонка!
– Бэ-э-э, за... за... занудный старичонка! Ик, ик! Хрум-хрум! Ик, ик!
– А скажи-ка мне, за... за... за... зайчик, почему, ну почему ты так любишь морковку?
– М-м-м, мою мармеладку! Хрум-хрум! Хрум-хрум! Ик, ик! Когда-то давным-давно у меня был брат. А как его звали? Вавел… Мавел… Павел… Не помню. Пусть будет Павел! И вот как-то однажды у него был день рождения и я выпросил у главного агронома и подарил брату чудеснейшую, пребольшущую красную морковку. М-м-м, мою мармеладку! Ик, ик! Хрум-хрум! Ик, ик!
– И чё?
– Чё, чё! Она была такая большая и, понимаешь, чудесная, чьто я крепко за... за... задумался и сказал брату: «Пусть будет и у меня сегодня день рождения! Подари мне на мой день рождения эвту прекрасную красную сочную морковку! М-м-м, мою мармеладку!» Хрум-хрум! Ик, ик! Хрум-хрум!
– И чьто было дальше?
– Ик, ик! Чьто, чьто! Точно не помню. Но я спросил, понимаешь, у главного агронома: почему одному всё, а другому ничего?
– И чё он ответил?
– Чё, чё! Ик, ик! Тьфу, тьфу! Не помню, не энто главное, понимаешь! Главное – вовсе не в главном агрономе! Главное, помню, чьто морковка в конце концов оказалась снова у меня! М-м-м, моя мармеладка! И я тут же ея съел! Хрум-хрум! Ик, ик! Хрум-хрум! Ах, с тех пор я и полюбил сочную сладкую морковь! А еще с тех самых пор меня очень волнует вечная за... за... загадка: почему одному всё, а другим ничего? Почему одному из всех – все мармеладки, а всем другим – ни одной?! Ах, как энто нестерпимо гадко! Ик, ик! Ах, ах! Хрум-хрум! Но изо всех своих сил я один борюсь с эвтой вопиющей несправедливостью! Хрум-хрум! Хрум-хрум! М-м-м! М-м-м!
– Хм, ик, ик! А разве твой брат тебе не помогает?
– Увы, нет!
– Почему, ёшкин кот?
– С того самого дня рождения с моим братом Павлом стало что-то не то.
– А что стало с твоим братом Павлом, ик, ик?
– Что, что! Главный агроном меня тоже об энтом спрашивал, понимаешь. Отвечаю: не знаю! Разве я сторож брату моему? – пропищал за... за... за... заяц и за... задрожал всей тушкой.
– Стой, за... за... зайка, не дергайся! – тутока дедушка щелкнул пальцами. – Трусишка! А ну-ка, бегом, брат, – на все четыре стороны!
– Ёклмн! Опрст! – завопил зайка, в спешке нацепил на спинку верхом вниз рюкзак, из которого выпали две распоследние, ёклмн, морковки, дернулся в одну сторону, потом в противоположную и встал на задние лапы как вкопанный.
– Зайчишка! – воскуяркнул* дедусик.
– Ик, ик! Ну чего?
– Чего, чего! Чего встал-то как вкопанный?
– Ик, ик! Ёклмн! А в какую сторону прикажешь бежать-то?
– В какую, в какую! Вон в ту, ёшкин кот! – махнул рукой дедушка, и зайчик развернулся в указанном направлении, кося глазами в полном недоумении.
–
– Да беги ж ты, наконец! – воскуяркнул дедушка и звучно щелкнул пальцами.
– Ёклмн! Опрст! – пропищал заяц, задрожал всей тушкой и сорвался с места.
Он враз перепрыгнул через некрашеный забор из похрустов* и со всех лап побежал в указанных дедусиком и Ивасиком направлениях на все четыре стороны, то есть через каждые пять секунд меняя направление на перпендикулярное.
– Эк стеганул-то* от нас, понимаешь, зайчишка! – восхитился дедусик и добавил: – Пусть отъедается зайчик на воле, а то худенький-то какой, неоткормленный! М-м-м, чмок, чмок, чмок, чмок, чмок, чмок, ик, ик!
– Ну наконец-то утек от нас гадкий за... за... заика, ик, ик! – прошептал Ивашка и больше ни шиша не добавил, токмо хмыкнул.
Засим дедонька Ващще Премудрый и Иванушка-дурачек захотели позавтракать. Подобрали они две оставшиеся от зайки морковки и тут же схрумкали: хрум-хрум, хрум-хрум, м-м-м! Посем старый да малый решили во дворе хатки посидеть, отдохнуть, по-дружески поговорить и пищу переварить. Сели они рядышком на два ящика из-под пива, поставленных боком, и закемарили, вдыхая здоровый лесной воздух.
Дедочка покемарил чертову дюжиночку секундочек, чихнул, родил мысль и пнул Ивашку по голяшке:
– Иван!
– Ой! Шо?
– Шо, шо, ик, ик! Мне мысль в голову пришла!
– Пусть идет она туда-сь, откыда пришла-сь!
– Эвто очень неожиданная мысль!
– Шут с ней! А какая, ик, ик?
– А такая, шо мы с тобой – вылитые Шерлок Холмс и дохтур Ватсон, не сойти мне с энтого места! – и дедочка в возбуждении вскочил со своего ящика и отпрянул на шаг в сторону.
– Этто еще почему, не сойти мне с энтого места? – возбужденно воскликнул Ивашка и ажно вскочил со своего ящика и тожде отпрянул на шаг в сторону, токмо противоположную, ик, ик.
– Мысленный разговор недавно составили, точь-в-точь как Холмс с Ватсоном! В «Собаке Баскервилей», помнишь?
– Помню, ёшкина кошка, еще бы не помнить, ик, ик! А кто из нас Баскервиль, а кто – его собака? Тьфу, не то! Я хотел спрохать: а кто из нас Холмс и кто Ватсон, ик, ик?
Дедушка ух попризадумался, эх, подумал-подумал всего-навсего тринадесять раз по тринадцать секундишек, чихнул да и молвил:
– Ешь меня вошь, тут и думать-то нечего! Ой, ёшкин кот, меня вошь укусила, ядрёна вошь! Вай, вай, аз бедняжка, ик, ик! Аз Баскервиль, а ты – его собака! Ах, нет, не то! Аз – Шерлок Холмс, а ты – дохтур Ватсон, Ивашка! Согласен, ик, ик?
– Ага, старчугашка! – радостно отозвался Ивашка. – Кто угодно, лишь бы не собака, ик, ик!
– Стало быть, решено! Ну-с, я топерь – вылитый Шерлок Холмс, а ты топерь – вылитый дохтур Ватсон, понимаешь! Ик, ик! – провозгласил дедушка и смачно щелкнул пальцами.
В ту же секунду на Холмсе и Ватсоне черно-белые полосатые робы арестантов сменились на серые твидовые костюмы. Вдобавок на дедушке оказались серая клетчатая шляпа охотника за оленями с двумя козырьками (спереди и сзади) и серый однотонный плащ – крылатка с пелериной аж до запястий опущенных рук, а на Иванушке – черный котелок и демисезонное однобортное шерстяное пальто темно-серого цвета, в черную вертикальную полоску.