Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья
Шрифт:
– И перестань постоянно спрашивать: куд-куда? – прошипел дедушка и со злостью пригрозил избеночке тонкой тростью, точно изящной девичьей костью. – Куд-куда, куд-куда! Туд-туда, ёшкин кот!
– Да поняла я, поняла! Этто я т-так к-кудахтаю!
– А-а-а! А этто я т-так т-тудахтаю, ёшкин к-кот!
– А-а-а, к-куд-куд-куда!
– Бэ-э-э! Иваха, за мной, ёшкин кот! Т-туд-туд-туда!
– Яволь! – радостно воскликнул Иваха и одним махом запихахом в карман своего докторского халата клизму – жупел капитализма. – И...
И дедушка с Иванушкой заскочили в избушку, захлопнули дверь, но оставили открытым, понимаешь, окошко, ибо в избе нестерпимо запахло «Тройным одеколоном».
Тутовона* Арина подпрыгнула от нетерпения и радостно закричала:
– Избушка! Сортирчик, ик, ик!
– Що?
– Чё?
– За мной! Бегом – марш! – и Арина, застенчиво улыбаясь, рванула с места.
– Ага! Куд-куда! Сортирчик! Цып-цып! – воскликнула избушка.
– Пыц-пыц, понимаешь! – воскликнул сортирчик. – Клёво – ну перший сорт!
И изба, понимаешь, с сортирчиком сорвались с места и принялись гоняться за красавицей, бегающей нынче поутру кругами по всему двору. Цок, цок, шлёп, шлёп, пшлё, пшлё! Дедушке с Иванушкой, шобы спастись от страшенной тряски, пришлось плюхнуться на табуретки и крепко вцепиться руками в подоконник. Впрочем, от энтого тряска стала токмо сильнее и, понимаешь, как-то больнее, ик, ик!
Арина, застенчиво улыбаясь, выбежала через раскрывшиеся ворота за ограду из похрустов и, демонстрируя бег на месте, радостно закричала:
– За мной! За мной! Туда!
Изба выбежала через раскрытые ворота за ограду и, демонстрируя бег на месте, сварливо заорала:
– Похрусты!
– Шо?
– За мной! За мной! Куд-куда!
– Ага! А куд-куд-куда?
– Куд-куда, куд-куда! Туд-туда!
– А-а-ага-а-а, так вот куд-куда! – и похрусты дружно изобразили бег на месте, вдохновенно прихрамывая.
– Эк, как мы знатно, понимаешь, ковыляем! – восхитился дедушка. – Эдакая ковылькада, однозначно!
– Бегом – марш! – застенчиво улыбнувшись, звонко воскуяркнула Арина и сорвалась с места.
– Бегом – марш! – нахмурившись, заорала изба и побежала со всех своих курьих ножек, возмущенно лопоча: – Куд-куда, куд-куда! Туд-туда, туд-туда! Туд-туд-туда, куд-куд-куда, да, да, да, однозначно!
И вся ка... ка... ка... ковылькада швыдко-швыдко побежала по лесной стезе: впереди – Арина в сапогах-скороходах, за ней – избушка на курьих ножках, на собачьих пятках, а за ней – сортирчик на цыплячьих лапках, а за ним – группа по... по... по... похрустов, каждый – на своих двоих! И-эх, похрусты копотят себе по чащобушке, припрыгивают да насвистывают; и неказисты парни, а тоежь и девки, да бежь* хороша: бежма побежали, побежали, да всё, понимаешь, бегут себе босоплясами*!
Так они все мчались уже целых тринадцать минутищ, как вдруг впереди показался всадник в сверкающих бехтерце и шеломе и на белом коне, стремительно мчащемся
Однако ДТП не произошло: богатырь коня на скаку остановил – бубух! Туша богатырского коня по брюхо ушла в землю, ступни всадника воткнулись туда-сь же. Поднялось колоссальное облако аспидной едкой пыли.
Дедушкина ковылькада – бу-бух! – тут же тожде остановилась, подняв свое колоссальное облако аспидной едкой пыли. Потрясающе: все существа мужеского пола, коих немало было среди похрустов, громко заматерились, но дисциплинированно остановились. И все существа женского пола – тоежь. А калды* пыль начала раз... раз... рассеиваться и появилась какая-то видимость, дедонька встал с табурета, высунулся из окошка избы и закричал богатырю:
– Кхе-кхе! Эй, ты, богатырь, сам с волдырь! Ишь, проезд загородил, понимаешь! Прочь с дороги, однозначно!
Богатырь попытался было выпростаться вместе с конем из земли, потерпел неудачу и вежливо объяснил:
– Не могу, кхо-кхо! Мой добрый коняшка – он ножки в земле увязил!* И я тожде!
– Ёшкин кот! А ты кто таков, щобы мне перечить, попавшись навстречу?
– Ой, не серчай, незнакомушка, будь уж так добр! Я тебе не перечу, попавшись навстречу, добродумчивый дедушка! И в мыслях не было перечить, попавшись навстречу старшему по возрасту!
– Да?
– Да, доброжизненный дедушка!
– Г-хм! Вижу, що ты, добрый человек, – кажись, добрый человек! Но всё же, ежели ты добрый человек, скажи: кто ты таков, добрый человек, ёшкин кот? Да щоб однозначно, понимаешь! – и дедушка хлестко щелкнул пальцами, сгорая от нетерпения.
– Я, понимаешь, – Добрыня Никитич, однозначно! Я – человек! И я – добрый! А с энтой секунды – особенно! Возможно, ты слыхал про меня, добропамятный дедушка?
– Возможно, возможно, для меня нет ничего невозможного!
– Так ты шо, действительно про меня, доброрадный, слыхал? Ну ты, дедушка, прелесть, ващще!
– Да, я – ващще... Ващще... А-а-а, я вспомнил, вспомнил! А я – Ващще Премудрый! Я, понимаешь, – бессмертный, бесконечнозначно! Слыхал про меня, однозначно?
– А-а-а, слыхал, слыхал, и многаждызначно! Как же, как же, ведомо мне твое доброславное имя!
– Откудова, ёшкин кот?
– В доброзвучном «Сказе про Иванушку-дурачка» читал!
– Г-хм! Кхо-кхо! К-хм! Так ты еще и читать умеешь?