Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуришка тридцатая
Шрифт:
– Я же извещ-щ-щал, щ-щ-що не треба! – прошипел мой Внутривенный Извещ-щ-щатель. – Я же говорил, понимаеш-ш-шь: дичь!
– Ах, Пегашуля, премного благодарю! О, да! Да, да, да! Какая бесподобная, дивная ода, однозначно! – мягко изрек я. – А главное, какой тонкий, какой сочный реализьмышек, ёшкина кошка! Ах, энто как раз про меня и сей лес, всё чин чином! Кто сочинил? Жуковский?
Пегашечка надулась как мышь на крупу и прикусила язык, зато мой Внутренний Голосище – а он оплошавших,
– Ш-ш-ши-и-иш-ш-ш! Умный бы ты был, Ивашка, человек, – кабы не дурак! Значительно более подробное о поэзиях следует иметь представление! Лермонтова не расчухал, голова два уха! Ф-ф-фи-и-и!
Надувшаяся как мышь на крупу Пегашечка клацнула зубами и совершенно лишилась языка, зато я презрительно прошипел моему Унутреннему Голоску:
– Ну ёшкина кошка! Да цыц-ка ты, ня чуць ничога, ни гамани, Гошка!
Тута мой Внутренний Голосище – а он сатане в дядьки годится – возвышает свой голосище:
– Ш-ш-ши-и-иш-ш-ш! Умный бы ты был, Ивашка, человек, – кабы не дурак! Фиг с ней, с лошадкой и ее стишками, больше она их не продекламирует! Езжай, Иван, поживей по лесной дороге в чащу, всё дальше и дальше, ищи, понимаешь, дичь! И не вздумай сбалакать: «Ш-ш-ши-и-иш-ш-ш!»
Ну, я и еду: день и ночь, день и ночь, однозначно! Прислушиваюсь, как ветер, по выражению поэта (неужели – Надсона?), «звоном однотонным // Гудит-поет в стволы ружья»: «Ш-ш-ши-и-иш-ш-ш!» Еду я швидко по лесной дороге дальше да и бормочу себе под нос:
– Люди Иван, и я Иван: Иван в России – больше, чем Иван! Ну хватит всё о себе да о себе, надобедь молвить и о людях! А что люди? Люди – как люди! Люди Иван, и я Иван; люди в ружье – и я в ружье! Ружье дорогой товарищ! С ружьем ничего не бойсь: небось пронесет! Ружье всему делу голова! Русский человек без ружья не живет! Пиф-паф! Пиф-паф! Пиф-паф! Русский человек без пальбы не живет! Пальба – всему делу голова! Пиф-паф! Пиф-паф! Пиф-паф!
Туто мой Внутренний Голосина – а его сам сатана пестовал – возвышает, понимаешь, голосину:
– Ну вот, Иван! Умный бы ты был, Ивашка, человек, – кабы не дурак! Вишь, двых трудолюбивых портных обидел: без заработка оставил! А ведь портной в России – больше чем портной: он – надежа макроэкономики! Как тебе не стыдно, Иван!
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Иван – баран! Иван – баран! Иван – баран!
– Отстань, не голцы, помолцы! – говорю я ему. – Я мысль из-за тебя потерял!
– Какую такую мысль?
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Иван – барон! Иван – барон! Иван – барон!
– Отстань, не гукай, молцы,
– Какую такую думу?
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Иван – баран… Барон – баран… Барон – баран…
– Отстань, не гами тут, разгамишь всех, уснуть не дашь! Я вывод делаю!
– Какой такой вывод?
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Иван – баран… Иван – баран… Иван – баран…
– Слюхай, штё рецяю, Гоша! А вывод мой таков: Иван без ружья – баран, а с ружьем – Иван! И даже Иван Иваныч. И даже – подумать страшно! – Иван Иваныч, барон де Баран, однозначно!
Туто-с мой Внутренний Глаголос – а он сатане в дядьки годится – подает свой глаголос:
– Ну вот, Иван! Умный бы ты был, Ивашка, человек, – кабы не баран! Вишь, двых работящих портных обидел: ружьем, понимаешь, застращал! А ведь портной в России – больше чем портной: он – опора макроэкономики! Как тебе не стыдно, Иван!
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Ружье – старье! Ружье – старье! Ружье – старье!
– Отстань, не голцы, помолцы! – говорю я ему. – Я мысль из-за тебя потерял!
– Какую такую мысль?
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Старье – ружье! Старье – ружье! Старье – ружье!
– Отстань, не гукай, молцы, ни гугу! Я думу думаю!
– Какую такую думу?
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Ружье – старье... Ружье – старье... Ружье – старье...
– Отстань, не гами тут, разгамишь всех, уснуть не дашь! Я вывод делаю!
– Какой такой вывод?
А сам на ромашке гадает, лепестки рвет – и где он ее только зимой достал, ромашку-то? – да шепчет:
– Старье – ружье... Старье – ружье... Старье – ружье...
– Слюхай, штё рецяю! А вывод мой таков: старье в России – больше, чем старье!
– Шо?
– Тьфу ты! Не так выразился! Слюхай, штё рецяю! А вывод мой таков: ружье в России – больше, чем ружье!
Тута мой Внутренний Глагол – а его сам сатана пестовал – подает свой глагол:
– Ну вот, Иван! Умный бы ты был, Ивашка, человек, – кабы не баран! Вишь, носишься со своим ружьем по полям, по лесам, как с писаной торбой! Лучше бы поэзией подзанялся! Ты же Лермонтова от Жуковского не можешь отличить! Эх ты, жертва яги! Яге! Эге! Как тебе не стыдно, Иван, ты же все последние международные олимпиады продул! По всем предметам!