Сказание о Юэ Фэе. Том 2
Шрифт:
Пока убитый горем Ни Вань оплакивал Юэ Фэя, Ван Нэн и Ли Чжи купили гробы и тайно перенесли к стенам тюрьмы. Подкупленные тюремщики передали им трупы казненных. Гробы тайно вынесли из города и зарыли в ракушечном холме.
Ни Вань, не дожидаясь рассвета, тоже покинул город.
Ван Сы-во и Ло Жу-цзи еще ночью доложили первому министру о казни Юэ Фэя. Цинь Гуй не мог скрыть своей радости и спросил:
— Говорил что-нибудь Юэ Фэй перед казнью?
— Нет. Сожалел только, что не послушался даоса Дао-юэ, который отговаривал его от поездки в столицу. Великий наставник, если вырывать траву, так вырывать с корнем, иначе на следующий год она снова
Цинь Гуй одобрительно кивнул головой:
— Передайте мой приказ Фын Чжуну и Фын Сяо, чтобы они доставили из Танъиня в столицу семью Юэ Фэя!
Когда злодеи вышли, Цинь Гуй вызвал своего доверенного слугу Хэ Ли и распорядился:
— Завтра с утра отправляйся в кумирню, что стоит на горе Цзиньшань, и пригласи ко мне даоса Дао-юэ! Смотри, чтобы он не сбежал!
Хэ Ли вернулся домой и сказал матери:
— Государев наставник погубил Юэ Фэя, но этого ему мало! Он приказал схватить монаха Дао-юэ! Завтра утром мне придется отправиться в путь.
— Что ж делать, сын мой! — вздохнула старая женщина. — Поезжай! Но будь осторожен в дороге.
На следующий день — первый день первого месяца тринадцатого года правления Гао-цзуна под девизом Продолжение процветания [43] — Хэ Ли в лодке отплыл из столицы и скоро добрался до гор Цзиньшань.
У ворот кумирни толпился народ. Над головами людей вились дымки курильных свечей, откуда-то доносились размеренные удары колокола. Хэ Ли пробрался сквозь толпу и увидел Дао-юэ, который сидел на возвышении и произносил проповедь.
43
1143 г. Согласно официальной хронологии, Юэ Фэй погиб в 1141 г.
«Послушаю, что он скажет, — подумал Хэ Ли, — а потом увезу этого колдуна в Линьань. Если бы даже у него выросли крылья, все равно теперь ему от меня не скрыться!»
А даос в это время говорил о том, что земная жизнь — это всего лишь грезы и призрачные мечты, что в загробном мире праведника ждет вечное блаженство, и молящиеся при каждом его слове поминали Будду. Под конец проповеди Дао-юэ прочитал гату:
Мне ныне ровно Тридцать девять лет, Известен мне исток Добра и зла, Не для себя я говорю — О нет! Ко всем обращены Мои слова… С востока прибыл Ты за мной, Хэ Ли! А мне на запад Предначертан путь! Сильнее Будда Темных сил земли, Бесчестных рук К нему не дотянуть!Едва он кончил говорить, как глаза его сомкнулись, опустились брови — Дао-юэ отошел в мир бессмертных.
— Учитель преставился! — закричали монахи, воздев руки к небу.
Обеспокоенный Хэ Ли потянул за рукав распорядителя
— Неужели даос умер? Первый министр Цинь Гуй послал меня пригласить его в столицу! Что я ему теперь скажу? Вы что-то хитрите!
— Наш учитель давно знал, что Цинь Гуй не оставит его в покое, поэтому и прочитал гату, — ответил распорядитель. — Какая же тут хитрость?
— Я не уеду, пока вы не сожжете труп! — решительно заявил Хэ Ли. — Иначе я вас всех отвезу к первому министру!
— Мы сделаем все, что вы приказываете! — хором заявили монахи.
Они натаскали хворосту и поверх него положили труп. Вскоре заплясали жаркие огненные языки. Но вдруг из пламени поднялся лотос — в чаше его сидел праведник!
— Хэ Ли! — воскликнул святой. — Не забывай: ничто не вечно на земле! Позаботься о себе, пока не поздно. А сейчас уходи.
Лотос растаял, и видение исчезло.
Монахи собрали обгорелые кости праведника, уложили в саркофаг и унесли в горы, а Хэ Ли пригласили в кумирню и устроили в его честь угощение.
Хэ Ли рассказал всем о гибели Юэ Фэя и воскликнул:
— Я понял! Ваш наставник повелел мне удалиться от мира и стать отшельником. Но я не могу сделать этого сейчас, потому что дома меня ждет престарелая мать. Как только ее не станет, я обязательно уйду в монахи.
— Амитоба! — воскликнули даосы. — Человеческая жизнь призрачна, как отражение цветка в зеркале или луны в воде. Мы отсюда видим, как люди переправляются в лодках через Янцзы, на которой бушуют ветер и волны. Для чего они это делают? Чтобы добиться славы? Нет! И слава и почести — призраки! Недаром гласят стихи:
Словно облако жизнь богачей, Правит ею стихия, ветер. Где сокрыто добро и зло — Разве могут они решить? Восемь сотен хозяев поля Переменится в тысячелетье, Кто они — те волы и кони, — Что потомкам будут служить?Хэ Ли слушал и кивал головой в знак одобрения. Затем попрощался с монахами и вернулся в Линьань, чтобы доложить Цинь Гую о выполнении приказа.
Однажды госпожа Юэ беседовала с невесткой и дочерью. С ними была и жена Чжан Бао, урожденная Хун.
— Уже месяц, как сын уехал в Линьань, и до сих пор от него никаких вестей, — сокрушалась госпожа Юэ. — Чжан Бао тоже не дает о себе знать. Что-то неспокойно у меня на душе! А вчера сон приснился, будто стоит мой муж и держит пару мандаринских уток — не знаю, к счастью это или к несчастью?
— А мне приснилось, что старший брат с Чжан Сяном вернулись, и каждый принес по бревну, — вмешалась в разговор барышня Инь-пин. — К чему бы это?
— Наверное, с твоим отцом и старшим братом случилось несчастье, — сказала госпожа Юэ. — Пошли Юэ Аня за толковательницей снов Ван. Интересно, что она скажет?
Выполняя волю госпожи, слуга привел старуху. Та поставила столик посреди комнаты, зажгла две свечи, бросила в курильницу щепотку благовоний. Затем написала на дощечке вопрос к духам и произнесла заклинание. Госпожа Юэ опустилась на колени и помолилась.
Долгое время колдунья стояла неподвижно, потом глаза ее закатились, она схватила палку, закружилась по комнате и стала как безумная выкрикивать: