Скажи, что будешь помнить
Шрифт:
Для игры требуется четверо, и, чтобы девчушка выиграла, мне нужно, чтобы один проиграл. Они переглядываются, ждут, им интересно, кто же покажет себя мужчиной.
– Проиграть ребенку не зазорно, – говорю я. – И по самолюбию бьет не так уж сильно.
Парень из группы, до сих пор державшийся позади, делает шаг вперед.
– Я сыграю.
В груди у меня волнительный трепет, легкое дрожание невидимых крылышек. Мне хочется, чтобы он посмотрел и на меня, но нет, не смотрит. Отдает работнику аттракциона пятерку и встает рядом со мной.
Вау. А вот это мне определенно
Он повыше меня. В потертых джинсах и натянутой на широкие плечи белой футболке. И он просто шикарен. Перебрасывает молоток из руки в руку, и мышцы играют так, что я забываю дышать. Волосы светло-русые, на висках короткие, а на макушке подлиннее и в полном беспорядке. Свежевыбритое лицо напоминает мне современную версию Джеймса Дина.
Смотрю и глаз отвести не могу. Он тоже это замечает и поворачивает голову. Мы встречаемся взглядами, и пресловутые бабочки взмывают стайкой ввысь. Теплые карие глаза. Быстро отвожу взгляд, но тут же смотрю украдкой снова и даже улыбаюсь – теперь уже он пожирает меня глазами.
Такое – чтобы кто-то на меня смотрел, а мне это нравилось, – со мной впервые. Впрочем, нет, не кто-то – он. Мне нравится, что он смотрит на меня.
– Дадим ей выиграть, – шепчу одними губами.
Он кивает, и я поднимаю молоток. Я люблю эту игру, люблю выигрывать, и проиграть ради благой цели тоже не прочь, но приходится сдерживаться.
– У тебя хорошо получается, – говорит он.
– Много играю. На каждой ярмарке, на каждом карнавале, всегда, когда только могу. Эта игра – моя любимая. Если бы «Прибей Крота» включили в программу Олимпиады, я бы не один комплект медалей взяла.
Вот если бы этого было достаточно, чтобы родители могли мною гордиться или чтобы этим можно было зарабатывать на жизнь после окончания колледжа.
– Так я, значит, затесался в компанию поклонников «Прибей Крота»? – Смех в его глазах искренний, неподдельный, и я наблюдаю за ним, стараясь понять, знает ли он, кто я такая. Некоторые меня узнают. Другие нет. Я уже научилась распознавать выражение узнавания и вижу, что он понятия не имеет, с кем играет.
Напряжение уходит.
– Точно.
Уголок рта у него поднимается, и я теряю дар речи. Шикарная, роскошная, обаятельнейшая полуулыбка. Он перебирает пальцами рукоятку молотка, и я слежу за каждым его движением.
Под кожей возникает и растет какая-то фантастическая, невероятная вибрация. Сказать по правде, я не вполне уверена, что разбираюсь в таких делах. Опыт общения с парнями у меня ограничен, но что бы там это ни было, я хочу снова и снова это испытывать, на всех уровнях моего естества.
Звенят колокольчики, сердце подпрыгивает, и я вдыхаю, когда видавшие виды пластмассовые кроты начинают выскакивать из дырочек. Первая реакция – ну я вас сейчас всех переколочу, но звонкий смех малышки справа заставляет опомниться и сдать назад. Удар. Еще удар. Надо же что-то выбить. Пусть думает, что мы хотя бы старались.
Стоящий рядом со мной парень поражает нескольких кротов, но в его движениях присутствует ритм. И моя нога сама собой его отбивает. Снова звенят колокольчики, пищит восторженно
В сумочке чирикает сотовый. Отвечаю на мамину эсэмэску: На аттракционах. Возвращаюсь.
Мама: Поторопись. Думаю, тебе по такому случаю нужно сделать завивку.
Мои волосы, одежда. Для нее это самое главное. Сегодня утром она целый час раздумывала, завить мне волосы или оставить как есть. В итоге сделала выбор в пользу второго варианта. Еще столько же времени мама решала, что я должна надеть в парк, где меня могут узнать. И, наконец, самое трудное: в чем мне нужно появиться на пресс-конференции. Поиски ответа на этот вопрос отняли у нее дополнительный третий час.
Я поднимаю голову и с разочарованием обнаруживаю, что привлекшего мое внимание парня уже нет. Нет не вообще, а рядом со мной. Теперь он снова со своими приятелями и принадлежит целиком им. Мысленно приказываю ему посмотреть в мою сторону, но это не срабатывает.
Ладно, пусть. Я – просто девушка на ярмарке, а он – просто парень на этой же ярмарке. Не все заканчивается, как хотелось бы. Сказать по правде, если бы он узнал, что представляет собой мой мир, то бежал бы от меня куда глаза глядят.
С другой стороны, мог бы по крайней мере спросить, как меня зовут.
Хендрикс
Холидей шлепает меня по руке, обжигает сердитым взглядом.
– Ты почему не поговорил с ней?
Я гляжу на них – Эксл, Холидей, мой лучший друг Доминик, его младшая сестренка, Келлен. Ну же, кто-нибудь, скажите ей, чтобы отстала, но все, похоже, ждут моего ответа. Даже Эксл смотрит вопросительно, и уж последнее, чего заслуживает мой избалованный женским вниманием братец, это моего объяснения относительно женщин.
Год назад, перед моим арестом, его репутация была не лучше, чем у отца. Минус потомство. Нас в семье трое, и у всех разные матери. Отец не только не знал, как пользоваться презервативом, но и не умел хранить верность одной женщине.
– Я поговорил.
Моя младшая сестра разводит руками и понижает голос, должно быть, подражая мне. Разница только в том, что я не похож на придурка.
– У тебя это хорошо получается. – Она переключается на свой обычный, более высокий тон. – Серьезно? И это все, на что ты способен? Может, пока ты в том центре прохлаждался, у тебя в голове какая-нибудь амеба завелась, которая грызет теперь твой мозг?
Я скрещиваю руки на груди. Может, сестренка в состоянии прочесть это простейшее послание на языке тела.
– Ты еще можешь догнать девчонку и поговорить, – продолжает Холидей, доказывая, что ей наплевать на мою просьбу заткнуться. – Не заставляй меня бежать за ней ради тебя, потому что это неловко. Неловко для тебя, не для меня. Придется сказать, что это ты меня послал, потому что ты – рохля. Слабак. Придется просить ее погулять с тобой, как будто мы какие-то шестиклассники.
Ловлю себя на том, что не отказался бы перенестись в ту глушь, где только деревья, костер, москиты, грязь да медведи. Они хотя бы не болтают без умолку.