Скажи, что простишь
Шрифт:
— Наглец, — выкидываю несчастные пирожные, — свинья.
Сам все похерил, распылил на мелочи, а меня во что-то носом собрался тыкать.
Кто бы знал, как я зла. Еще чуть-чуть и из всех щелей огонь повалит.
Скотина!
Предатель!
Говнюк инфантильный!
От негодования аж дымлюсь.
Как я вообще могла с ним связаться? Неужели сразу не понятно было какой он? Как вообще такой дурой можно было быть? Не замечать очевидного?
Меня бомбит, кидает из стороны в сторону. Я настолько
— Были бы доказательства в нос бы натыкал, — зло передразниваю его слова, — только тыкать и умеет. Брехло собачье!
Очень удобно придумал: сказал бы, но вот беда доказательства потерял.
Ага, сейчас. Просто невероятное совпадение. Наверное, виноваты супер-воры, которых хлебом не корми, дай украсть какие-то мифические доказательства выдуманной вины. Конечно. Я же клуша полная, мне же только такую лапшу на уши вешать и можно.
Злюсь еще больше. Бешусь.
На нервах за раз уминаю все пирожные, которые принес бывший муж. Не пропадать же добру. И жопа у меня точно от них не вырастет, ибо внутри такая топка полыхает, что все калории мигом превращаются в пар.
И вот хожу я по квартире, ругаюсь и спорю в голос, с трудом останавливая себя от звонка и новых разборок, а потом, как-то ненароком в голове всплывает мысль о том, что старый телефон Малова у меня.
Я уже и забыла про него!
Тут же вскакиваю, несусь к шкафу и выковыриваю мобильник из дальнего угла.
Вдруг эти его «доказательства» там? Смешно.
Очень хочется разоблачить мерзавца, поэтому торопливо включаю «вкл», но трубка слишком долго валялась без дела, поэтому успела снова разрядиться.
— Да что б тебя, — рычу и ставлю на зарядку, — бесишь!
Чтобы как-то скоротать время и переключиться, я принимаюсь намывать полы. Универсальное средство, чтобы выплеснуть бешенство. Пока трешь, то голова закружится, то поясницу защемит, то в мягкое место кольнет – и сразу уже как-то не до ворчания.
Разгоняюсь настолько, что отдраиваю всю квартиру. Дважды.
Хотя на самом деле я просто тяну время. Откладываю на потом неприятный момент, потому что за ребрами маленький неуверенный червячок тихо нашептывает: а вдруг действительно где-то накосячила? Ну, вдруг?
Не хочу, но начинаю перебирать в голове наши с Егором моменты, нашу жизнь. Вроде нормально все было. Трусы у меня всегда красивые были, настроение хорошее. Правда готовила хреново, но не из-за еды же все это началось? Бред.
Спустя полтора часа все дела переделаны, поэтому забираю мобильник, сажусь в кресло, подтянув колени к себе, и начинаю расследование.
Удивительно, но со времен нашего брака, Малов так и не потрудился изменить пинкод.
— Тем хуже для тебя, — злорадно шепчу и с головой ныряю в чужое цифровое пространство.
Стоит
Откуда начать поиски?
Конечно, с фотографий. Где, как не там, хранить самые жесткие улики.
Зайдя в нужный раздел, я прокручиваю цветные изображения. Какие-то снимки с рабочих поездок, какие-то коты… Зачем Егору коты? А хомячки зачем? Ладно, хрен с ними, листаю дальше.
Изучаю, не ожидая подвоха, а потом раз и фотки нашей семейной жизни. Как мы в лес ходили, как в ресторане сидели, как на катере по Волге катались. А потом и вовсе выскакивает наша первая семейная фотография — в кадре две руки с кольцами и больше ничего.
У меня защемило. То ли от возмущения, то ли от тоски. Потому что у меня таких фоток не осталось, и я понятия не имею, зачем он это хранил.
— Дурак какой-то! — ворчу, торопливо пролистывая дальше.
Потом фотки с каких-то посиделок, еще со времен, когда мы с ним были не знакомы. Потом старые зимние фотки. А потом…
Потом Новый год. И Малов в красных труселях и с бородой.
— Погоди-ка…
Схватив свой мобильник, я открываю последнее анонимное послание, которое получила в новогоднюю ночь.
Так и есть! Тот же самый антураж, те же труселя. Разница только в том, что мне их прислали как свеженькие, а у Егора в телефоне они датированы прошлым новым годом.
— Не поняла.
Сверяюсь еще раз, пытаясь найти различия. Но их нет! Это фотки одного и того же события.
— Что за ерунда?
Силюсь понять. Но ни фига не выходит. Только в груди начинает пульсировать тягучая боль.
Направляемая каким-то внутренним чутьем я проверяю мессенджеры. Там тьма сообщений, но ведет меня в те, которые были отправлены тридцать первого декабря.
Куча поздравлений от друзей, коллег, родственников, и среди всего этого скромное послание с неизвестного номера, открыв которое, я чувствую, как проваливаюсь в тягучую трясину.
Потому что там моя фотка. С Мироном. В тот самый момент, когда мы с ним танцевали, и он предпринял попытку меня поцеловать.
— И как это понимать?
***
Я бы сказала, что очень удивилась, но слово «удивилась» и на одну сотую не соответствовало тому уровню изумления, которое зашкаливало у меня внутри.
Шок. Просто шок.
Я минут десять пялилась на фотографию, на которой Мирон пытался меня облобызать. Снимок не передавал моей отстраненности и равнодушия, поэтому со стороны выглядело очень даже миленько. Он, она, и нежность между ними.
— Капец, блин, — только и смогла выдохнуть.