Скажи это Богу
Шрифт:
Официант попался тот же самый, но сегодня он не забывал подавать приборы и вообще выглядел молодцом. Заметив перемены в его манерах, профессор обрадовался: можно сменить пластинку.
– Помните, Алина, как вы тогда иронизировали над ним: "И в капле официанта отразится Вселенная". Мне понравился стиль ваших шуток.
– А мне ваших, - беспечно ответила Алина.
– Я была серьезна, как постовой на перекрестке.
– Очень странное сравнение, - одобрительно заметил доктор.
– Творческий подъем?
"Ну наконец-то. Сорвался. Добрались
– Да, пожалуй.
– И что пишем?
– тем же тоном спросил доктор.
– Письма.
– А издательство и переводчики - это мне послышалось? В нашу первую встречу вы упоминали какие-то обязательства перед формальным миром. Подождут?
– Не трудитесь, доктор, будьте прямее. Взглянем правде в глаза, ладно?
– Последнее время я с трудом воспринимаю слово глаза и вообще все, что связано со зрением, видением...
– ...и ясновидением.
– Алина выдохнула, положила приборы на тарелку и открыла сумочку.
Достала свой экземпляр договора, осмотрела со всех сторон и сказала:
– Доктор, вы очень тонкий негодяй, но вы все-таки не убийца. Поэтому я позволяю себе сейчас принимать пищу за одним столом с вами. Но я больше не позволю вам вмешиваться в мою жизнь. И вы знаете, что теперь, когда вы нарушили наш контракт, не прочитав моих творений в мой плановый визит к вам, я имею формальное право так говорить...
– Дорогая Алина, - доктор тоже положил приборы, - я хотел бы напомнить, что наш контракт нерасторжим в принципе, но мы можем пересмотреть некоторые пункты. Пожалуйста. Предлагайте ваши пункты.
– Вы крещены?
– поинтересовалась Алина.
Профессор неожиданно расхохотался. За соседним столиком уронили вилку.
– Так, так, давайте дальше, - подбодрил Алину про?фессор.
– Хорошо. Давайте останемся, так сказать, друзь?ями. Платить я вам больше не буду. Писать в книжке буду, соответственно, что захочу. В том числе и про свое прошлое. А вы получите авторский экземпляр с дарственной надписью по выходе тиража в свет.
– Или во тьму. Ваше прошлое абсолютно никому не интересно. Вы провалитесь. Вы слишком рано пытаетесь соскочить с крючка.
– Ничего. Не рано. Нормально. Да и вам полегчает, - усмехнулась Алина.
– А у меня есть трудности?
– поинтересовался доктор.
– Еще какие!
– кивнула Алина.
– Тима, например. И жена. И с головой что-то, не так ли?
– И что - все это переменится, наладится, если мы с вами останемся, как вы выразились, друзьями?
– Не знаю. Ваши проблемы вы создали сами.
– Не знаете? Тогда зачем вы предлагаете мне демарш, если не обещаете ничего взамен?
– рассердился профессор.
– У вас нет другого выхода. Кроме того, мы в расчете - на данном этапе. Я не пропустила ни одного платежа. А вы один раз нарушили контракт. И все.
– Вы сами спровоцировали это нарушение, - подчеркнул профессор.
– Откуда вам это знать? Вы в тот день были сильно не в себе. Но вы же не
– Вы ломаете мне жизнь...
– вдруг сказал профессор очень печально.
– Мы так не договаривались. Вы жестокий человек, Алина. И вы обманули меня.
– В чем же?
– запальчиво спросила она.
– Вы не были в столь критическом состоянии тогда, когда обратились ко мне. Вы прикинулись больной, битой, несчастной. На самом деле вы просто хотели еще с кем-нибудь поиграть, как играли всю жизнь, особенно с мужиками. За что в свое время и получили по голове. Вам и сейчас угрожает та же опасность, потому что вы опять заигрываетесь. Поверьте, я столько чужих слез вытер, что давно перестал испытывать сострадание даже отдаленно. А встреча с вами слишком дорого мне обошлась. Никакие ваши регулярные платежи не покроют мой расход...
– Это он сказал тихо, медленно и глядя в стол.
Алина удивилась и замолчала. Выпила вина. Она не ожидала такого. Потратив столько сил на удушение профессор?ских амбиций, она уже почти праздновала победу. И вдруг - этот печальный тон, это обвинение в жестокости. Пауза затягивалась.
– Можете порвать свой экземпляр нашего контракта, - решительно сказал он.
– Я обещаю, что сегодня же порву свой и юристам моим скажу, чтобы вас не беспокоили. Живите как хотите. Вы мне очень надоели.
– И вытер губы салфеткой.
– Спасибо, - так же тихо ответила ему Алина. Ей почему-то захотелось плакать.
– И вот еще, дорогая бывшая клиентка. Если ваше предложение остаться друзьями остается в силе, то у меня к вам есть одна дружеская просьба.
Официант принес счет. Это было кстати - Алина успела перевести дух.
– Я вас слушаю, - покорно сказала она, когда официант ушел.
– Не могли бы вы убрать с моей головы колпак?
– напрямую спросил профессор.
– Я давно понял, что это ваших рук дело.
– Я? Но...
– Я понимаю, - кивнул профессор.
– Гарантировать не можете, поскольку ломать - не строить. Но попробуйте. Только постарайтесь... не перестараться. А то нацепите на меня еще какую-нибудь дрянь. Я тогда вовек не вылезу. Будете снимать колпак - постарайтесь перед этим выспаться, думайте о чем-нибудь светлом и приятном. Если можете...
– А вы сами?
– Как-то вот не получается, голубушка. Вы тогда, видимо, очень на меня разозлились. Сидит на моей голове, как приклеенный. А поскольку вы явный дилетант... в моей профессии, то у вас спервоначалу слишком хорошо получилось.
– Вы мне почти льстите, - улыбнулась Алина.
– О нет! Если бы у вас была добрая душа, мы бы с вами никогда и не встретились. Я льщу себе. Пойдемте?
– Он встал.
Алина поднялась и взяла сумочку.
– Спасибо, профессор, - сказала она и впервые за весь вечер взглянула доктору в глаза. И ужаснулась бездонной муке, которую прочитала в них.