Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
Их бы с Зоркой свести, подумал я. Хорошая была бы пара. Только… ладно, посмотрим.
Я выдохнул клуб морозного пара (похолодало) и еще раз внимательно осмотрел лагерь урса, остававшихся там же, где они и были. Дымились костры. Трупов наших убитых на прежнем месте уже не было.
– Съели, – сказал я, отвечая своим мыслям.
– Угу, – подтвердил Раде.
К нам неслышно подошел Джек. Раде, чуть наклонив голову, скрылся в пещере.
– Спасибо, что вернулся, – сказал Джек, положив ладонь мне на плечо. Я посмотрел на него и уточнил:
– Спасибо, что вернул Татьяну?
– Да. – Он ответил мне прямым взглядом.
– Странная ситуация, – признался я.
– Не бойся. – Он улыбнулся и перешел на английский: – Я щит ей и опора, а
– Вот что, щит и опора, – без насмешки сказал я. – Не хочется мне сидеть тут в осаде.
– А ты не изменился, – одобрительно заметил Джек. – Приятно видеть и это. Но нас всего двадцать три человека.
– По четыре урса на каждого из нас, – презрительно посчитал я. – Бывало и больше.
– Исключи девчонок, – напомнил Джек, – и будет по пять. С кусочком…
– Тоже не слишком страшно, – отмахнулся я.
– Ты серьезно, что ли? – наконец свел брови Джек.
– Там разберемся, – уклончиво пообещал я.
Мы вернулись в пещеру. Огонь полыхал вовсю; Джек опустил за собой меховой полог. Я подошел к очагу и, плюхнувшись на шкуры, распустил шнуровку теплой куртки. Только после этого обратил внимание на то, что все смотрят на меня.
– Эти взгляды надо расценивать как ожидание от меня многочисленных и суровых распоряжений? – Я потыкал ножом в оленью ляжку, жарившуюся с краю над углями. – Я больше десяти месяцев никем не командовал. Нужно восстановить навыки.
Послышались смешки. Вот черт, так я приобрету репутацию остряка. Только этого мне не хватало… Поэтому я не стал продолжать в том же духе, а занялся завтраком, подавая пример остальным.
Если честно – я не врал, что мне нужно восстановить навыки. Я все еще не пришел в прежнее состояние и толком не мог свыкнуться с мыслью, что вновь «занял трон». И еще более тревожной была эта мысль от того, что над пещерой, в свежей могиле, лежит мальчишка, чье место я занял всего лишь сегодня ночью.
– Вадим, Раде, – я оторвался от еды, – заканчивайте, смените Арниса и Ивана. Лен, ты мне вот что – ты мне покажи-ка все здешние припасы.
– Пошли. – Ленка с готовностью отряхнула руки и встала. Я вздохнул, печально посмотрел на недоеденное мясо и ругнулся про себя, ведь знал же одержимость Ленки в хозяйственных делах.
– Ну пошли…
– Тут отсек почти как в той, нашей пещере… голову ниже… – Ленка сняла со стены факел. – Вот, смотри – они, наши запасы.
В пещере было холодно. Она, правда, была не очень удалена от основного жилища, но сюда по-хозяйски натаскали здоровенные бруски льда и выложили ими стены. Часть продуктов вообще лежала на этих ледяных полках. В свете факела я увидел корзины, грубые кувшины; с потолка, под которым проходили жерди, свисали окорока, еще что-то… Кончался февраль, а кладовая выглядела весьма солидно.
– Еще в августе начали запасаться, – с гордостью ответила на мой невысказанный вопрос Ленка. – Борис этому большое внимание уделял.
– Не исключено, что со мной так сытно не будет, – мельком заметил я.
– Да господи… – с непонятной интонацией повела плечами Ленка. И вдруг добавила: – Мы все ждали, что ты вернешься. Поэтому и уговорили Бориса, чтобы отпустил Вадима.
Я снова вышел из пещеры. Ярко сияло солнце, снег сверкал, словно огромная бриллиантовая россыпь. Урса у своих костров казались на нем пятнами грязи.
Вадим и Раде стояли метрах в десяти, за баррикадой. Меня они не слышали, хотя я специально не скрывался и услышал их разговор, точнее – его кусок.
– Не знаю. – Раде повел плечами. – Мне он не показался. Пацан как пацан. – Он говорил на смеси русского с македонским, кажется, и я его легко понимал.
– Ты не видел, как он фехтует, – равнодушно буркнул Вадим, облокотившийся на верх баррикады. Похоже, мой побратим не был настроен на разговор.
– Я не об этом. – Раде чуть повернулся к нему. – Не о фехтовании и не о том, какой он боец. Я о том, какой он князь. Мы ведь должны теперь зависеть от него…
– Какой он князь? – Вадим тоже
Раде молча царапал пальцем выемку в снежном блоке. Вадим, кажется, почувствовал мое присутствие – оглянулся и, нервно улыбнувшись, махнул рукой:
– Все спокойно, Олег.
– Я вижу, – флегматично кивнул я. – Только это спокойствие меня не очень-то устраивает.
Я считал слонов и в нечет и в чет,И все-таки я не уснул,И тут явился ко мне мой черт,И уселся верхом на стул.И сказал мой черт:«Ну, как, старина,Ну, как же мы порешим?Подпишем союз, и айда в стремена,И еще чуток погрешим!И ты можешь лгать, и можешь блудить,И друзей предавать гуртом!А то, что придется потом платить,Так ведь это ж, пойми, – потом!Аллилуйя, Аллилуйя,Аллилуйя, – потом!Но зато ты узнаешь, как сладок грехЭтой горькой порой седин.И что счастье не в том, что один за всех,А в том, что все – как один!И ты поймешь, что нет над тобой суда,Нет проклятия прошлых лет,Когда вместе со всеми ты скажешь – да!И вместе со всеми – нет!И ты будешь волков на земле плодить,И учить их вилять хвостом!А то, что придется потом платить,Так ведь это ж, пойми, – потом!Аллилуйя, Аллилуйя,Аллилуйя, – потом!И что душа? —Прошлогодний снег!А глядишь – пронесет и так!В наш атомный век, в наш каменный век,На совесть цена пятак!И кому оно нужно, это «добро»,Если всем дорога – в золу…Так давай же, бери, старина, перо!И вот здесь распишись, в углу».Тут черт потрогал мизинцем бровь…И придвинул ко мне флакон.И я спросил его: «Это кровь?»«Чернила», – ответил он…Аллилуйя, аллилуйя!«Чернила», – ответил он.Я лег поздно, можно было даже сказать, что уже утро. Поэтому вполне законным было мое возмущение, когда меня начали тормошить – и выяснилось, что всего полседьмого, а проспал я едва полтора часа.
«Начинается, – подумал я. – Водрузил на себя шапку Мономаха, поздравляю…» Вслух я вежливо спросил:
– Какого черта надо?
– Олег, – будил меня Басс, – вставай. Тут к тебе человек приполз.
– Ты что, заболел? – осведомился я, садясь на топчане. Около огня сидел незнакомый мне парнишка… нет, знакомый, только я не помнил, откуда его знаю. Парнишка грел над пламенем руки и улыбался. Лицо слева у него было поморожено.