Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
– Ты меня не помнишь? – спросил он по-немецки. – Я Мюлле. Мюлле Френкель.
– Мюлле! – Я почувствовал, что тоже улыбаюсь. – А, конечно, мы же бегали вместе – ты меня обогнал, тогда, ну, на Малее, да!
– Точно. – Мюлле улыбался еще шире. – Это я.
– Погоди. Постой. – Я встал, начал разыскивать в полумраке сапоги-унты. – Что ты здесь делаешь?!
– Я не один. – Мюлле встал и перестал улыбаться. – Меня послал Андерс, наш фюрер. У нас девятнадцать мальчишек, мы ночуем в лесу, километрах в пяти от опушки. Мы готовы вам помочь – ударить утром с тыла по урса.
– Так. – Я затягивал ремни унтов. – Ты шел один?
– Да, меня никто не заметил. –
– Да что тут… – начал Басс, но я взглянул на него, и он умолк.
– Но это правильно, – согласился я. – Вот что, Мюлле. Допивай и давай обратно. Во-первых, конечно, поблагодари Андерса за помощь. А во-вторых… Во-вторых, когда будете готовы, подайте сигнал.
– У нас есть рог, – торопливо сказал Мюлле, отставив котелок. – Мы затрубим в него перед атакой.
– Да, – кивнул я. – Тогда мы тоже атакуем.
– Урса лучше гнать в ту сторону. – Я увидел, что Вадим тоже на ногах. – Там вдоль Марицы идет овраг, заросший буреломом. Сейчас там доверху снега.
– Я передам, – согласился Мюлле, надвигая капюшон. – Ну, я пойду, а вы готовьтесь.
– Осторожней, – сказал я ему уже в спину. Басс пошел проводить. Я посмотрел на Вадима и со вздохом продолжил: – Буди остальных. Всех.
– Не выспался? – понимающе спросил он.
– На том свете отосплюсь. – Я потянулся за бригантиной.
– А мы на каком? – ошарашил меня вопросом Вадим.
Я не нашелся, что ответить.
У Зорки был хороший голос, и, по-моему, она сама толком не замечала, что напевает, ровными движениями брусочка песчаника затачивая свою корду. Мне не хотелось останавливать ее пение, тем более что песня по-сербски звучала очень красиво – я невольно и с грустью вспомнил Кристину… Но потом все-таки подал голос:
– Можешь не стараться. У меня есть правило: девчонки идут в бой только тогда, когда другого выхода просто нет.
Зорка медленно подняла на меня глаза и свела брови – красивые, длинные и темные:
– Что? – прищурила она один глаз. – А ты знаешь, как я стреляю?
– Наверное, хорошо. – Я пожал плечами. – Но это ничего не меняет.
Несколько секунд мы мерялись взглядами. Потом Зорка отвела глаза… и я перехватил над плечом, отклонившись, брошенный мне рукоятью в лоб охотничий кинжал.
– Ай-ай, – с насмешкой сказал я, перебрасывая оружие ей обратно. – Вот тут ваша вещь… Пока нас не будет, расспроси о наших правилах кого-нибудь из моих девчонок.
– У тебя гарем? – Она убрала кинжал.
– Ну что ты, – улыбнулся я, – мне хватает Танюшки. Кстати, можешь как раз с ней и поговорить.
Повернувшись спиной, я зашагал к мальчишкам, скопившимся у баррикады, но через два шага повернулся и добавил:
– А поешь ты очень хорошо.
Я еще издалека заметил, что на меня смотрит Раде. И, когда я подошел к мальчишкам, он без насмешки сказал:
– На твоем месте я бы поостерегся теперь, чтобы она не зарезала тебя ночью.
Я промолчал, натягивая на левую руку крагу. Куртки на мне не было, на плечи поверх бригантины,
– Дарю вам с Танюшкой. Не мое, но красиво. Слушай.
Во сне и наяву, едва глаза прикрою,Пульсируют, звучат два сердца, два птенца.Со мной ты танцевал над солнечной страною —И все-таки, увы, не разглядел лица…Слепил полярный день истомою полночной,Сверкая, таял снег, и музыка лилась.Во сне и наяву мы танцевали молча,Сначала в первый раз, потом в последний раз…Покуда два птенца, крича, рвались друг к другу,Мы, нежно обнявшись, кружились над землей,Со мной ты танцевал под солнечную вьюгу,Во сне и наяву она была со мной.Покуда длился танец, покуда мы молчали,Покуда длился день, и ночь, и явь, и сон,Два выросших птенца с окрепшими крыламиРванулись в вышину, под синий небосклон… [43]43
Из книги А. Бушкова «Рыцарь из ниоткуда».
– Спасибо, – я пожал его локоть.
Впереди, на опушке леса, тяжело и мощно взревел рог.
Мы не бежали в атаку. Это было не нужно. Дело в том, что у урса просто не было выхода: бежать (только в сторону Марицы) или драться. В первом случае они попадали в овраг. Во втором – все равно будут наши, так зачем спешить?
Урса выбрали второе. Их все-таки было втрое больше, чем нас, а то даже и более сильный перевес. Они явно собирались прорваться в лес и столкнулись с мгновенно сплотившимися немцами.
– Поскорей, – довольно громко окликнул я своих, выхватывая дагу левой и переходя на трусцу; хорошо, что снег тут был почти везде утоптан. Слева от меня с равнодушным лицом бежал Вадим, в левой руке покачивался отпущенный до колена кистень. Я покосился направо с внезапно вспыхнувшей иррациональной надеждой увидеть Сергея, но там бежал Олег Крыгин – шпага лежала на плече, в левой руке тоже была дага.
Ну что ж. И это неплохо.
Урса не смогли пробиться. Не успели. Мы набежали на них сзади, как вторая половинка сжимающихся тисков…
…Толла черной молнией улетела в сторону, в снег, от удара моей даги. Палаш ушел куда-то сбоку от щита, в мягкое; я перехватил дагой широкое лезвие ассегая – стоп! Получай! Пинок между ног… Ятаган скользнул по оплечью бригантины, я отрубил черную чешуйчатую руку пониже локтя, крутнулся волчком в снегу, подсекая ноги в меховых обмотках… Дага ударилась в твердую кожу щита, из-под которого коротко высунулся ассегай – мне в пах! Я изогнулся, уходя от укола, пригнулся – над головой пронзительно свистнул ятаган. Ударив в щит спиной, я над плечом выбросил назад дагу – попал! Перескочил через тело, наступив на щит, и увидел впереди еще одно знакомое лицо, даже имя вспомнил – Ханзен, боксер, спарринг-партнер Сергея!