Сказка для старших
Шрифт:
Митька попробовал.
— Так замкнутый круг получается, — сказал он. — Чтобы попросить веру, надо иметь веру.
— Вот то-то и оно, — сказал Волшебник. — Не имеешь веры, грешник, молись как можешь. А тот батюшка, может, святой уже.
Митька успокоился. И спросил про дядю Антона.
— Вон оно что! — Волшебник засмеялся, — значит, учит тебя любить врагов? Дельно!
— Да нет, не любить. Просто повторять и повторять. Как и Вы.
— Ну, вот и повторяй. Видишь ли, молясь за кого-то, ты оказываешь этому
— Да?…
— Несомненно. И это постепенно приучает тебя к любви. Это с одной стороны. А с другой — немалый грех ведь ударить того, кто за тебя молится. Молясь за врагов, ты собираешь им возмездие на голову, если они не перестанут враждовать с тобой.
— Возмездие? Какая же это любовь?
— Так ты же и просишь Бога: помилуй, не наказывай. Это значит: не дай им вредить мне. Не допусти, чтобы они заслужили еще большего наказания. Смягчи их, чтобы они раскаялись, чтобы не враждовали. А если все-таки враждуют — чтобы у них ничего не выходило, чтобы их удары шли мимо цели. Чтобы им не было наказания за меня, за них же и молящегося. Понял?
Волшебник покачал головой и повторил:
— Дельно. Это — дельно.
Когда Митька передал слова известного батюшки Монаху, тот покачал головой:
— Всему свое время. Ты молишься как умеешь.
Это было почти то же самое, что сказал Волшебник.
— Важно только одно. Надо, чтобы ты понимал, что твое упражнение в молитве — это только первая ступень.
— А потом? — заинтересовался Митька. Волшебник ничего не говорил ему про другие ступени молитвы.
— Просто без конца повторять и повторять слова молитвы — это называется словесная молитва.
— А бывает бессловесная?
— Не в этом дело. Потом бывает молитва умственная, потом сердечная.
— Умственная? Когда я молюсь тайно, про себя, это умственная?
— Нет. Ты пока что молишься почти только словесно. Ум просто прислушивается к словам, уделяет им внимание. Слово нужно как точка приложения внимания. Имя Бога.
— А как это — умственная?
— Когда ты просишь Бога, не используя готовые слова, но и не выдумывая свои слова, а просто… непосредственно… он же слышит все твои мысли… это — умственная. Бывает ведь?
Митька кивнул.
— Но у тебя это какие-то секунды… верно? Ум не может долго молиться, отвлекается на что-нибудь. Потому для тебя сейчас важны слова. Они постепенно привлекут ум… со временем. Когда-нибудь сможешь молиться умом подолгу… непрестанно. Это станет самой важной, постоянной мыслью…
Монах замолчал. Митька на всякий случай кивнул.
— Важно понимать, — сказал Монах. — Если ты своей молитвой будешь и горы переставлять — это только первая ступень. Простая общедоступная словесная молитва. Общедоступная и общеобязательная.
— Обязательная?
— По идее — да. Обязательная. Для всех, кто принял
— Интересно, — сказал Митька. — А про то, что горы переставлять — это Вы пошутили, или всерьез?
— Почему «пошутил»? Всерьез.
— Так я ж не святой. Это святые горы могут переставлять.
— Ну и что. Ты же Богу молишься. Бог же святой.
— Не понял.
— Что — не понял? Сила молитвы не в твоем достоинстве. Сила молитвы в Имени Всесильного Бога. Ты же Его Имя призываешь. Тут дело не в том, святой ты или не святой.
— А в чем?
— Угодно или неугодно Богу то, что ты просишь. И грешник может горы переставлять… если это угодно Богу.
— А-а… — сказал Митька.
Вот тебе раз. А если тебе нужно, а Богу неугодно — тогда что?… Ложись и помирай? У Волшебника как-то проще выходило.
Выяснилось, что Митькины родители знакомы с семейством дяди Антона.
— А-а, — сказала Мама с неприязнью, — это тот офицер, который мечтает перебить всех неверных.
Митька удивился такой интерпретации. Что-то он не замечал в Антоне таких намерений.
Папе тоже крайне не понравилось мамино заявление, и они заспорили прямо при Митьке, что случалось не так часто.
Из обрывков информации Митька уяснил для себя, что некогда дядя Антон проводил при храме занятия рукопашного боя, которые могли посещать только те, кто исповедался и причащался. Это привело к какому-то конфликту, и усилиями отца Глеба, маминого духовника, благочинного, занятия при храме были запрещены. Похоже, Папа то ли занимался у Антона, то ли собирался начать, но не успел. Может быть, отсюда пошла папина нелюбовь к маминому наставнику.
Так или иначе, единогласия в начальстве по поводу дяди Антона не было, так что не было и неодолимых препятствий к общению.
Серый подошел к Митьке на улице и мрачно предупредил:
— Скажи своему Волшебнику, что у него могут быть проблемы.
Митька удивился.
— Веллер угодил в больницу, — объяснил Серый. — Его родители написали заявление.
Митька знал насчет Веллера. Вроде ничего серьезного там не было.
Но вот нарушение омерты действительно было новостью. Митька встревожился и еще больше удивился. Мама Веллера была знаменитостью.
— Вот уж не ожидал от вас!
— Чего — от нас! — огрызнулся Серый. — Я говорю тебе — родители.
— А откуда родители узнали про Волшебника?
— От верблюда. Веллер раскололся.
— Я боюсь, что у Вас из-за меня могут быть неприятности, — сказал Митька Волшебнику.
— Не бойся. Неприятностей у меня быть не может — я же совершенно не при чем. Но ты, конечно, зря солгал. Ссылаться на меня было совершенно лишним! Они и так были напуганы. Ты только запутал дело.