Сказка Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять
Шрифт:
Кем Филипп работал, фрекен Бок тоже не знала. Но Фрида рассказывала, что у него
есть товарищ по работе, которого зовут Рудольф.
— И этот Рудольф мне бы вполне подошеёл, по словам Фриды, но он не захочет
водить со мноий знакомство, потому что, по мнению Фриды, я совсем не
привлекательная. У меня нет очаровательного носика, вообще нет ничего
очаровательного, — сказала фрекен Бок, снова фыркнула, встала и направилась за
чем-то в прихожую.
Малыш не на шутку рассердился.
— Послушаий, Карлсон, я же тебя просил, чтобы ты не летал на глазах у фрекен Бок и
дяди Юлиуса!
— Потому я и прилетел сеийчас, чтобы никто из них меня не видел, — сказал Карлсон.
— Я им даже не покажусь, — добавил он и залез под стол.
Когда в кухню вернулась фрекен Бок, надевая на ходу шерстяную кофту, он тихо
сидел под столом, скрытыий свисающими концами скатерти.
Она налила себе ещеё чашку кофе, взяла ещеё булочку и продолжала своий рассказ.
— Я уже говорила, что не могу похвастаться очаровательным носиком-картошкоий —
это привилегия Фриды.
Тут раздался голос непонятно откуда, этакиий искусственныий голос, как у
чревовещателя:
— Верно, у тебя нос скорее похож на огурец.
Фрекен Бок так подскочила на стуле, что расплескала кофе, и с подозрением
поглядела на Малыша.
— Это ты, бесстыдник?
Малыш покраснел, он не знал, что сказать.
— Нет, — пробормотал он. — Это, я думаю, по радио передают про овощи — там про
помидоры разные и огурцы.
Малыш нашеёл довольно хитрое объяснение, потому что в кухне у Свантесонов
деийствительно было слышно радио от соседеий — фрекен Бок уже не раз на это
жаловалась.
Она поворчала, но недолго, потому что в кухню вошеёл дядя Юлиус, он тоже хотел
выпить кофе. Спотыкаясь, он обошеёл несколько раз вокруг стола и стонал при
каждом шаге.
— Какая кошмарная ночь! — воскликнул он. — Святоий Иеремеий, что за ночь! Я и до
этого страдал онемением тела по утрам, а сеийчас, после всего, что было, оий!.
Потом он сел за стол и молча глядел прямо перед собоий, словно он погрузился в
какие-то серьеёзные размышления. «Что-то он на себя непохож», — решил
наблюдавшиий за ним Малыш.
— И всеё же я благодарен судьбе за эту ночь, — сказал он после паузы. — Она сделала
меня другим человеком.
— Вот и отлично, потому что старыий никуда не годился.
Это снова раздался тот странныий искусственныий голос, и снова фрекен Бок
подпрыгнула на стуле и с недоверием посмотрела на Малыша.
— Это снова радио у Линдбергов… Видно, передача о старых
Дядя Юлиус ничего не заметил. Он был так поглощеён своими мыслями, что ничего
не слышал и ничего не говорил. Фрекен Бок подала ему кофе. Он протянул, не глядя,
руку, чтобы взять булочку, но сделать этого не сумел, потому что в этот миг из-за
стола показалась маленькая пухлая ручка и потянула корзинку к себе. Но дядя
Юлиус и этого не заметил. Он по-прежнему был всецело погружеён в свои мысли и
очнулся, только когда сунул в горячиий кофе пальцы вместо булочки и понял, что
булочки он так и не взял и макать ему нечего. Он подул на обожжеённую руку и
рассердился. Но тут же снова углубился в свои мысли.
— Между небом и землеий существует более тесная связь, чем обычно думают, вот
что я понял сегодня ночью, — сказал он серьеёзно и снова протянул руку, чтобы взять
булочку. И снова высунулась пухленькая ручка и отодвинула корзинку с булочками.
Но дядя Юлиус опять ничего не заметил, он всеё думал и думал и очнулся, только
когда сунул в рот пальцы и даже впился в них зубами, поскольку никакоий булочки у
него в руке не было. Тогда он опять рассердился. Но новыий дядя Юлиус был явно
добрее старого, потому что он быстро успокоился. Больше он не делал попытки
взять булочку, а только всеё в тоий же глубокоий задумчивости допил кофе.
А булочки всеё же кто-то ел. Во всяком случае, они исчезали одна за другоий, но лишь
Малыш понимал, куда. Он тихо хихикал и даже осторожно отправил под стол стакан
молока, чтобы Карлсону не уплетать булочки всухомятку.
Именно это Карлсон называл «курощение булочками». Как это получается на
практике, фрекен Бок уже успела узнать за прежние посещения Карлсона.
— Можно прекрасно курощать людеий, поглощая все их булочки, — заявил как-то
Карлсон. Собственно, он знал, что нужно говорить «укрощать», но «курощать»,
уверял он, звучит куда более внушительно.
И теперь Карлсон устроил новое дьявольское «булочное курощение», хотя фрекен
Бок этого и не поняла. И дядя Юлиус тоже. Он решительно не замечал «булочного
курощения», несмотря на всю его дьявольскую силу, а только всеё думал и думал о
чеём-то своеём. Но вдруг он схватил руку фрекен Бок и крепко сжал, словно прося о
помощи.
— Я должен с кем-то об этом поговорить, — сказал он наконец. — Теперь я уже не
сомневаюсь, это был не бред, я в здравом уме, но я видел гнома.
Фрекен Бок широко раскрыла глаза.
— Вы видели гнома?