Сказка о ночном музыканте
Шрифт:
Она росла, учение, вбирая,
И мать, став повзрослее, превзошла.
В узорах, что рождались под рукою,
Она сама как будто бы жила.
Об этом разнеслись мгновенно вести,
Заказы к нам несли со всех сторон.
Скопилось в сундуке немного денег,
Чтоб я смог возвести побольше дом.
Когда дочурке стукнуло шестнадцать,
Она цветком прекрасным расцвела,
Не по годам собою стала статна,
В
Гулять она почти не выходила.
При свете дня и лишь в вечерний час
Ей нравилось качаться на качелях,
И слушать птиц, что веселили нас.
Однажды у ведущей в дом калитки
Остановился парень удалой –
Не с наших мест, высок, по виду – знатен,
Плечист и крепок, как кузнец, собой.
Их встреча была вроде бы случайной.
Он привязал коня, спросил попить.
А дочка, что? Воды подать не жалко,
Ей даже любо было услужить.
Пришелец «поедал» её глазами,
Такой, не видя прежде красоты,
И воду пил медлительно, глотками,
Пытаясь дотянуть до темноты.
Я это из окна приметил, вышел,
Сказал, что поздно, в дом велел идти.
Мне не посмел никто из двух перечить,
Хоть каждый уж мечтал сплести пути.
В последующий день всё повторилось.
Он с рук её напиться пожелал,
Стал говорить ласкающие речи,
И вместе прогуляться предлагал.
Она с ним не пошла и устояла.
Я вновь её отправил тут же в дом.
Во мне тогда тревога заиграла.
И правильно, ведь скоро грянул гром!
На третий день он снова заявился,
И стал уже просить её руки.
Мне ведомо, когда большие чувства –
Не сдержат ни запреты, ни замки.
Но как согласье дать? Засомневались.
Дочь юная и из простых кровей.
И мы спросили: «Есть благословенье
Родителей, чтобы венчаться с ней?
Коль да – проси у дочери согласье.
А нет, так ты нас молодец прости!
В разрез с желаньем родичей и чада,
Беду наклича, не хотим идти».
Что ж, парень распрощался. Дочь в кручине…
Понятно стало, ей по сердцу он.
Мы ждали стойко сватов появленье,
Как знак согласья важной из сторон.
Не передать, как мы тогда боялись,
Что мы с женой останемся одни.
А юноша к нам больше не явился.
Так месяцы промчались,
И вот однажды утром, на рассвете
Жених явился в гости не один.
С ним был довольно с виду неприятный,
Суровый, разодетый господин,
Который произнёс: «Мы не сумели
Наследника словами убедить,
Что избранная девушка не пара,
И волю не смогли его сломить.
Так вот у нас условье для обоих.
У них ещё есть время отступить.
А если нет, то я уже не в силах
Хоть что-то в жизни сына изменить.
Давным-давно дано мной было слово,
Что он возьмёт одну из дочерей
Соседа-чародея себе в жёны,
Чтоб я спокойно жил семьёй своей.
Рассказывать подробности не стану,
Про них вам знать, поверьте, ни к чему.
Скажу лишь, нарушенье обещанья
Не принесёт в дом счастья никому.
Я пробовал деньгами откупиться,
Но он согласья отступить не дал,
А выдвинул особое условье,
И думаю, тем самым наказал.
Так вот оно: «Раз дочка мастерица,
Сумеет ли она, как его дочь,
Расшить в ночи тончайшую рубаху
Для суженого, чтоб ему помочь.
Пред этим сын мой птицей обернётся.
Его лишь рукоделие спасёт,
Но только при условии, что нитки
Она сама для вышивки спрядёт…»
И молодые тут же согласились,
Не ведая в чём именно подвох.
И получая их договорённость
Отец, похоже, знать всего не мог.
Он лишь принёс сундук сырья для нитей,
Но не велел пока его вскрывать,
Сказав лишь: «Ты к делам тогда приступишь,
Как соловей начнёт к тебе летать.
В ночь каждую из трёх, он непременно
Доставить должен сам веретено.
И непростое. Когда станет птицей,
Для сына станет то сложней всего.
Но только на него ложатся нити.
Смотри мать, помогать в делах не смей.
Не знаю почему, но в это время
Не открывайте окон и дверей.
Предупреждаю, если не сумеешь
Работу справить за четыре дня,
Не только тем наследника погубишь,
Но не увидишь прежнею себя.
Подумайте ещё раз хорошенько.
Я вас устал уже предупреждать!»
А молодые только и сказали:
«Нам счастья друг без друга не видать!»
И ровно через день в оконце наше
Стал клювом тарабанить соловей.
Он что-то щебетать стал непрестанно,