Сказка о принце. Книга первая
Шрифт:
– Бинты-мази свои уложи, - негромко велел ей Штаббс. – Много не бери, чтобы не заметили, но на всякий случай хоть сколько-нибудь.
Вета кивнула.
– Не спала, что ли, совсем? – спросил вдруг комендант, пристально взглянув на нее.
Девушка покачала головой и удивилась – ему-то что за дело?
– Вот и я не спал, - вздохнул Штаббс устало и провел рукой по лицу. – Вторую ночь на ногах, а день сегодня будет… непростой. Ладно. Готова, что ли?
Девушка молча подхватила маленький узелок.
– Подожди… - он неловко кашлянул.
– Скажи, как тебя все-таки зовут?
Вета
– Пусть лучше я останусь для вас Жанной, - прошептала она.
– Не хочешь… Что ж… пусть будет так, девочка. И… вот еще что. Возьми. На память.
Штаббс протянул ей маленький овальный образок на золотой цепочке. Большие глаза Богородицы смотрели грустно и понимающе, ласковые ладони обнимали Сына… Господи, если Она не смогла защитить Дитя от бед, что смогу сделать я? Как смогу защитить тех, кого люблю?
– Удачи тебе в дороге, - тихо сказал Штаббс. – И… не держи зла. Моя бы воля – не видеть бы тебя здесь никогда.
Вета хотела ответить – и не смогла, в горле встал комок. Все, что могла выговорить, - только негромкое «Спасибо».
Напряжение скрутило ее так сильно, что она почти не помнила, как уходила из лагеря, как комендант проводил ее до кареты и отдал сопровождающим бумаги, как смотрела она в окно на удаляющийся забор, который всей душой желала больше никогда не видеть.
В карете, убаюканная тряской, она расслабилась, заснула и лишь сквозь сон слышала резкий крик, а потом – голоса и шум снаружи. Судя по тому, что рядом с ней спал все-таки Патрик, а не чужой солдат, все прошло благополучно.
Однако очень хочется есть. И умыться. И ноги размять. И… вообще. Вета поежилась. Интересно, как далеко они уехали? Сколько сейчас времени? Она осторожно, стараясь не греметь кандалами, чтобы не разбудить Патрика, выглянула в окошко – места мимо проплывали живописные, но совершенно незнакомые. Впрочем, что видела она в том краю, кроме внутреннего двора? Судя по солнцу, дело явно зашло за полдень.
Карету тряхнуло на очередном ухабе. Вета ойкнула, звонко ударившись браслетами кандалов о железную решетку окна. Патрик напротив резко открыл глаза и выпрямился, как подброшенный. Пальцы его легли на рукоять неведомо откуда взявшегося палаша.
– А… - увидев ее, принц облегченно вздохнул и немного расслабился. – Вы проснулись, Вета?
«И что, теперь всегда будет - так? – невольно подумала она. – Вскидываться от каждого резкого звука, сразу хвататься за оружие – и только потом разбираться, есть ли опасность или нет. Рисковать ежеминутно, не ожидая за это награды?»
Дура, сказала она опять сама себе. Награда его впереди ждет. Еще какая награда – он идет трон себе возвращать, трон и имя. А то, что рискует – так оно стоит того. А вот зачем в это дело ввязалась ты?
И зачем в это ввязался Ян? Который точно так же ежеминутно ждет стрелы в спину или удара штыком в грудь. Слава Богу, пока они не нарвались ни на кого. А ведь могли бы. Погоняя лошадей всю ночь, не давая себе ни минуты передышки, они гнали лошадей на запад, стараясь оставить за спиной как можно больше миль.
И прикрыли ее плащом, и молчали, оберегая ее сон.
– Доброе утро, - слабо улыбнулась
Патрик отложил палаш и потянулся.
– Как вам спалось? – осведомился он. – Не желаете ли кофе в постель… впрочем, нет, в постель не надо… тогда в карету?
Вета рассмеялась.
– Желаю, ваше высочество. Только не кофе, а… - она подумала, - нет, кофе, а к нему – бутерброды с икрой и… пожалуй, яблоко. Нет, два яблока. Нет, для ровного счета четыре больших красных яблока.
– Где-то у нас тут были… - Патрик порылся в валяющемся на сиденье рядом с ним узелке. – Вот! Прошу – как вы и заказывали. Бутерброды, конечно, с каторжной кухни, но… - Он протянул ей кусок хлеба с холодным мясом.
– Ой… Спасибо.
– Спасибо скажите Штаббсу, - деловито отмахнулся Патрик. – Кстати, скоро остановимся – нужно дать отдых лошадям. – И он вонзил зубы в еще один бутерброд, размером поменьше.
Вета только теперь поняла, что она ужасно голодна. Волнения прошедшей ночи перебили было аппетит, но теперь организм настойчиво намекал на то, что неплохо бы получить подкрепление.
Судя по неровностям под колесами, они свернули с дороги. Вета выглянула в окно. Так и есть, лошади бодро трусили по направлению к лесу. Карета в очередной раз подпрыгнула на ухабе и остановилась. В окно заглянул Ян.
– Эй, путешественники, приехали. Объявляется привал. Я, например, есть хочу.
С огромным наслаждением Вета вылезла на твердую землю. Да, экипажи ее отца и тюремная повозка – все-таки не одно и то же. Тяготы прошлогоднего пути на каторгу уже как-то подзабылись, и теперь изрядно пострадавшая за день пятая точка опоры возмущалась буквально во весь голос. Девушка огляделась - и ахнула. До чего же вокруг хорошо!
Огромное небо подпирали величественными вершинами поросшие соснами горы. Темная, сочная зелень леса стояла вокруг дороги сплошной стеной, но казалась не пугающей, а скорее величественной. Неподалеку, раздвигая мрачное торжество сосен своей голубизной, виднелось крохотное озерцо. Свежий воздух, наполненный ароматом чего-то неведомого, кружил голову; наверное, это запах свободы. Где-то в невообразимой вышине звенели птицы. И – тишина, настоящая, живая, мирная. И трава, высокая, густая, и цветы, и веточки земляники. Господи, как хорошо… Вета робко оглянулась – и сделала несколько па вальса, не замечая неровностей земли. Тихонько засмеялась, чувствуя, как отпускают ставшие привычными за этот год тоска и напряжение.
Поколебавшись, пошептавшись с Яном, Патрик все-таки снял с мнимой пленницы кандалы. На расстеленном на траве плаще они устроили стол. Разложили яблоки, орехи, вяленое мясо, нарезанный хлеб. Вета так отвыкла видеть на столе такое богатство, что воззрилась на него и в течение несколько секунд не отводила глаз. В желудке опять заурчало – одного бутерброда оказалось маловато.
– Вета, прошу, - пригласил Ян, от которого не укрылся ее голодный взгляд.
– Не слишком усердствуйте, - предупредил Патрик. – Нам еще несколько дней ехать, и неизвестно, будет ли возможность поесть на постоялых дворах. И потом, - прибавил он негромко, - нельзя так сразу… с большого голода. Плохо станет.