Сказка под кровавой луной
Шрифт:
– Надеюсь, вы будете соблюдать условия сделки, - сказал Волк и отшвырнул полэкс, рукоять которого стала скользкой от крови его нового обладателя. Он ударился о Землю и тут же распался на тысячи осколков обсидианового цвета. В сиянии кровавой луны они были похожи на злые смеющиеся глаза. Снова медленный кивок. Олень рядом царапал передними копытами брусчатку, силясь встать. Задние конечности безвольно лежали не земле под диковинными углами. В фиолетовых глазах Волк увидел мольбу. Так это существо живое!
– Черта с два! – бросил он и заковылял от места, которое для него чуть не стало лобным. За ним оставался
– Ты о чем думал! – Баюн церемониться не собирался. Он схватил Волка за грудки и совсем не обратил внимания на льющуюся кровь. Ты очем думал? Решил в рыцаря поиграть, да? Решил, что в одиночку на Смерть полезешь? Мы тебя чуть не потеряли! Я чуть не потерял тебя, дубина ты стоеросовая! Ублюдок лохматый, как я тебя ненавижу!
Баюн ударил со всего локтя Волока в лицо. Тот упал навзничь и расхохотался. Фарфоровые манекены недоуменно смотрели на него. А Волк все смеялся и смеялся. Начали гаснуть фиолетовые фонари, а луна начала становиться белой, а он всё не прекращал смеяться. Кот зашипел и бросился на него. Виктор бросился их разнимать.
– Убью! Убью! – кричал кот, молотя уже куда попало. Виктор заметил, что по щекам Баюна льются слёзы, а розовые стекла очков запотели. Наконец, они с Виктором рухнули по бокам от Волка и все дружно продолжили хохотать. Фарфоровые статуи начали лопаться. Трон растаял в лучах зарождающегося рассвета. Осталось только трое странных людей, лежащих на брусчатке и смеющихся, и грач, внимательно наблюдающий за ними с крыши ближайшего дома.
========== Говори, сын мой ==========
Вместе с уходом луны за горизонт, истерические припадки смеха героев постепенно сходили на нет. Вот уже Баюн перестал сквозь смех и слезы колотить Волка руками, а Виктор пересталсудорожно смахивать пелену, застилавшую ему глаза. Юноше начало казаться, что сейчас он понял этих двух мифических существ гораздо ближе и лучше, чем большинство людей, с которыми общался вот уже много-много лет. Вот Баюн: утонченный, более осторожный, здравомыслящий и сбалансированный… Но нет, искра, вспышка, и перед тобой животное с безумными глазами, стальными клыками и когтями, которое начисто лишилось своих принципов и хотело только убивать всеми доступными ему способами. Виктору казалось, что где-то в глубине Баюн был… мелок. Им двигала слепая ярость и жажда мести. Баюн ему казался одержимым идеей того, что никто не должен увидеть его слабость.
А Волк был простым рубахой-парнем. Простой как топор. Говорит, что думает. Казалось, как раз Волку и не нужны какие-то долгие размышления и выкладки: он просто бросался в любую заваруху, очертя голову. Его явно не волновало то, что кто-то увидит, что он боится или отступает, потому что в конечном итоге из этих двоих Волк дрался не за себя.
И Виктор видел это воочию.
Наконец, рассветное солнце озолотило камни, которыми былавымощена площадь. Фарфор, из которого состояли слуги Короля, начал таять и превращаться в дым, который развеялся в считанные мгновения. О событиях ночи теперь напоминала только алая лента, которая перехватывала волосы Волка, но свалилась во время схватки. Серый подобрал её и легкими движениями снова убрал волосы в хвост.
– Что делать-то будем? – это был первый членораздельный вопрос
– Я понятия не имею, - Волк пристально рассматривал вмятину в том месте, куда упал молот Короля. – Пока что я понял, что его можно убить его собственным оружием. Как Смерть её же косой. Но, как вы видели, мне сильно повезло, что я смог его заполучить. И то оно у меня долго не задержалось.
– Может, священника спросить? – это уже был Виктор.
Волк и Баюн, не сговариваясь, расхохотались. Не то чтобы Виктор надеялся стать полезным, но сейчас он почувствовал какое-то подобие обиды. Отсмеявшись, Волк наконец выговорил:
– Как бы так помягче… Мы те, кого принято называть «нечистой силой». А он, - судорожный взмах рукой в сторону Баюна. – И вовсе людоед. Я хотя по поросятам, козлятам и маленьким девочкам, а этот не имеет вообще никаких понятий. Мы сгорим в храме синим пламенем.
– Серьезно?!
– Да нет, конечно! Просто сама идея, когда оборотень и монстр идут к священнику за советом, чтобы убить ожившего мертвеца и живые манекены – это сюжет какой-то пародии.
Баюн же вдруг оказался на удивление серьезен:
– Помнишь, как мы почувствовали её древность? Вдруг она появилась в этом мире гораздо раньше нас? Вдруг местным что-то известно о нём? Мы обязаны расспросить, хотя бы для того, чтобы версию отработать. Это правильно. А ты, - он повернулся к Виктору: - пороешься в книгах. Вдруг чего и найдешь. Но сначала покажи нам этот город, а то мы заблудимся.
На том и порешили. Встав с земли и отряхнувшись, троица направилась куда-то в направлении рассвета, петляя среди извилистых средневековых улочек города. Всё это время Виктор пересказывал им всё то, что знал о городе: вот тут крестоносцы сжигали иноверцев и ведьм; здесь весной зацветают цветы, которые когда-то привезли на своих конях монгольские завоеватели; вот здесь когда-то давно вскрыли польского короля с целью установления причин смерти, а вон там жила популярная польская поэтесса, когда-то вытащившая этот город из огромной беды, и ей, якобы, в этом помог сам Чехов… эй, Волк, что с вами?
Волк стоял, уставившись на другую сторону улицы. Там, среди старых ясеней и лип, он явственно услышал движение, а сейчас чувствовал запах: горький хмель, ваниль, имбирь… И краска для волос. А ещё духи. Кристальная ночь Версаче, кажется.
– Это ты, певица из бара?
Произнес беззлобно, почти дружелюбно, Виктору так и вовсе показалось, что радостно. Только Баюнзаметил, как расширились зрачки, а вены на руках выступили, готовясь в любой момент усилить напор крови и начать превращение в Волка. Похоже, он сам не знал, от чего именно напрягся.
Наконец из-за деревьев высунулось знакомое улыбчивое лицо со шляпкой набекрень. Сейчас она на нос вордрузила тонкие очки без оправы и была похожа на ведьму-библиотекаршу из какого-нибудь мюзикла. Или порно-пародии на этот мюзикл: юбка явно была поправлена наспех и была больше похожа на очень широкий пояс. Мордашка сделала смущенное лицо и пролепетала что-то насчет кофе. Ни следа от той энергии и напористости, что была несколько часов назад в баре. Видимо, рассветные лучи разрушают не только злые чары, но и какую-то часть человеческой личности, которая не может существовать среди чопорности и официальности дня.